Кардинал Мустафа долго молчал и, не дождавшись продолжения,
поинтересовался:
- О каких трех мирах вы говорите, Ваше Святейшество?
- Стихи написаны еще до эпохи космических полетов. Три мира -
прошлое, настоящее, будущее.
- Очень мило, - кивнул кардинал Святой Инквизиции. Отец Фаррелл
смотрел на парнишку с чем-то вроде сдержанного отвращения. - Но мы,
христиане, считаем, что грех, или последствия греха, или воздаяние за
грех, если уж на то пошло, не кончаются с жизнью, Ваше Святейшество.
- Вот именно, - улыбнулся юноша. - Как раз поэтому-то мне и
любопытно, ради чего вы так растягиваете жизнь с помощью этого своего
крестоформа. Мы верим, что смерть смывает все, что написано на
грифельной доске. Вы же верите, что за смертью следует Страшный Суд. Так
к чему оттягивать его?
- Мы принимаем крестоформ как таинство, дарованное нам Господом
нашим Иисусом Христом, - терпеливо разъяснил кардинал Мустафа. - Этот
суд впервые был отсрочен Спасителем нашим, взошедшим ради нас на крест.
Господом, добровольно принявшим на себя все грехи мира и тем даровавшим
нам возможность жизни вечной на небесах, если таковым будет наш
свободный выбор. Крестоформ - еще один дар Спасителя нашего, дающий нам
время привести в порядок дома свои перед последним Судом.
- А-а, ну да, - вздохнул юноша. - Но Иккью, пожалуй, подразумевал,
что грешников просто нет. Что нет греха. Что "наша" жизнь принадлежит не
нам...
- Именно так, Ваше Святейшество, - перебил кардинал Мустафа, словно
спеша похвалить ученика-тугодума. Я заметил, что регент, министр двора и
остальные приближенные поморщились от этой бестактности. - Наша жизнь
принадлежит не нам, но Господу нашему и Спасителю... служению Ему и
Святой Матери Церкви.
- ...принадлежит не нам, но Вселенной, - досказал далай-лама. - И
что наши деяния - хорошие и дурные - также есть лишь свойство Вселенной.
- Красивая фраза. Ваше Святейшество, - поморщился кардинал Мустафа,
- но, пожалуй, слишком абстрактная. Без Бога Вселенная может быть только
машиной - бездумной, бессердечной, бесчувственной.
- Почему? - спросил юноша
- Прошу прощения. Ваше Святейшество?
- Почему Вселенная должна быть бездумной, бессердечной и
бесчувственной без вашего определения Бога? - негромко сказал он и
прикрыл глаза.
Утра роса воспарит -
И вот уже нет ее.
Разве пребыть здесь вовек
Кому-то дано?
Кардинал Мустафа сложил пальцы и коснулся ими губ, словно в
молитве.
- Очень мило, Ваше Святейшество. Снова Иккью?
- Нет. Я, - ослепительно улыбнулся далай-лама. - Когда мне не
спится, я слагаю стихи дзэн.
Священники фыркнули. Немез не отводила взгляда от Энеи. Кардинал
Мустафа повернулся к моей спутнице:
- Мадемуазель Ананда, а у вас есть какое-либо мнение по этим
немаловажным вопросам?
В первую секунду я даже не понял, к кому он обращается, но потом
вспомнил, что далай-лама назвал Энею именем Ананды, любимого ученика
Будды.
- Я знаю еще одно небольшое стихотворение Иккью, выражающее мое
мнение.
Иллюзорнее, чем знак,
Начертанный на воде,
Надежда получить от Будды
Загробное блаженство.
Откашлявшись, архиепископ Брек тоже включился в разговор:
- Оно кажется достаточно прозрачным, мадемуазель. Вы полагаете, что
Господь не ответит на наши молитвы?
- Я думаю, что Иккью имел в виду две вещи, ваше преосвященство, -
покачала головой Энея. - Во-первых, что Будда нам не поможет. Это, так
сказать, не входит в его обязанности. Во-вторых, что рассчитывать на
жизнь после смерти глупо, потому что мы по природе своей вечные,
нерожденные, неумирающие и всемогущие.
Архиепископ побагровел.
- Эти определения допустимы лишь в отношении Бога, мадемуазель
Ананда. - Ощутив на себе тяжелый взгляд кардинала Мустафы, он вспомнил о
своей дипломатической миссии, спохватился и неуклюже добавил: - По
крайней мере мы так полагаем.
- Для молодого архитектора вы неплохо знаете дзэн и поэзию,
мадемуазель Ананда, - хмыкнул кардинал Мустафа, явно пытаясь смягчить
тон. - -Нет ли еще какого-нибудь стихотворения Иккью, которое вы
считаете уместным?
Энея кивнула:
Одиноким приходишь на свет,
Одиноким уходишь.
Это тоже иллюзия.
Вот тебе путь:
Не придя - никогда не уйдешь.
- Да, это был бы славный трюк! - заметил кардинал с наигранной
веселостью.
- Иккью учит нас, что можно хотя бы часть жизни прожить вне времени
и пространства, в мире, где нет ни рождения, ни смерти, нет прихода и
нет ухода, - подавшись вперед, тихо проговорил далай-лама. - В месте,
где нет разделенности во времени, нет расстояния в пространстве, нет
барьера, отгораживающего нас от тех, кого мы любим, нет стеклянной стены
между познанием и нашими сердцами.
Кардинал Мустафа, казалось, онемел.
Скачать книгу [0.56 МБ]
Пирамида