изумительная моя, как и что я решу?
Она хотела ответить, но не успела преодолеть сопротивление
перехваченного спазмой и сухого горла. Он опять опередил ее,
проконтролировав мысль.
- Ну, конечно, догадываешься. Владычица Миров, Владычица Времен и Мест.
Да-да, изумительная моя, ты не застала меня врасплох своим визитом. Я
просто-напросто знаю, куда и каким образом ты сбежала с озера. Я знаю, с кем
и с чем ты там столкнулась. Знаю, как попала сюда. Единственное, чего я не
знаю, так это - долгим ли был путь? И достаточно ли много было впечатлений?
Ах, - зловеще усмехнулся он, снова опережая ее. - Тебе нет нужды
отвечать. Я знаю, что было интересно и увлекательно. Видишь ли, я не могу
дождаться испробовать это лично. Страшно завидую твоему дару. Придется тебе
со мной поделиться, изумительная моя. Да, "придется" - нужное слово. Пока ты
не поделишься со мной своим даром, я просто не выпущу тебя из рук. Ни днем,
ни ночью не выпущу из рук.
Цири наконец поняла, что горло перехватил ей не только страх. Чародей
давил и душил ее магически. Издевался. Унижал. На глазах у всех.
- Выпусти... Йеннифэр, - прохрипела она, корчась от усилий. - Выпусти
ее... А со мной можешь сделать что захочешь.
Бонарт зашелся смехом, сухо рассмеялся и Стефан Скеллен. Вильгефорц
почесал мизинцем уголок своего чудовищного глаза.
- Ты не можешь быть настолько глупа, чтобы не понимать, что я и без
того могу сделать с тобой все, что захочу. Предложение твое патетично, а
стало быть, жалостно и смешно.
- Тебе нужна я... - Цири подняла голову, хоть это потребовало от нее
значительных усилий. - Чтобы иметь от меня ребенка. Все этого хотят, ты
тоже. Да, я в твоей власти, я сама пришла сюда... Ты меня не поймал, хотя
гонялся по всему миру. Я пришла сюда сама и сама себя отдаю тебе. Взамен на
Йеннифэр. За ее жизнь. Тебе смешно? Ну, так попытайся сделать со мной
ребенка... насильно... Увидишь, что у тебя тут же пропадет желание смеяться.
Бонарт подскочил к ней, замахнулся нагайкой. Вильгефорц сделал внешне
небрежное, всего лишь слабое движение рукой, но и этого было достаточно,
чтобы нагайка вырвалась из бонартовых рук, а сам он завертелся, словно
получил удар тележкой с углем.
- Господин Бонарт, - сказал Вильгефорц, массируя пальцы. - У вас,
похоже, все еще сложности с пониманием обязанностей гостя. Соблаговолите
запомнить: находясь в гостях, не ломают мебель и произведения искусства, не
крадут мелкие предметы, не пачкают ковры и труднодоступные места. Не
насилуют и не избивают других гостей. Последнее действует по крайней мере до
тех пор, пока не закончит насиловать и избивать гостей сам хозяин, пока он
не даст знак, что теперь бить и насиловать уже можно. Из только что
сказанного должна сделать соответствующие выводы и ты, Цири. Не сумеешь? Я
помогу. Ты отдаешься мне сама и покорно соглашаешься на все, ты позволяешь
мне делать с тобой все, что мне заблагорассудится. И думаешь, что с твоей
стороны это невероятная жертва. Ты глубоко заблуждаешься. Суть в том, что
делать с тобой я буду не то, что мне хочется, а то, что сделать вынужден.
Пример: я желал бы в порядке реванша за Танедд вырвать у тебя хотя б один
глаз, а не могу, ибо опасаюсь, что ты этого не переживешь.
Цири поняла, что либо сейчас, либо никогда. Она вывернулась в
полуобороте, выхватила Ласточку из ножен. Весь замок вдруг завибрировал, она
почувствовала, что падает, болезненно стукнулась коленями. Согнулась, чуть
ли не касаясь лбом пола, борясь с позывами. Меч выскользнул из одеревеневших
пальцев. Кто-то его поднял.
- Та-а-ак, - протянул Вильгефорц, положив подбородок на сложенные будто
для молитвы ладони. - Так на чем мы остановились? Ах да, на твоем
предложении. Жизнь и свобода Йеннифэр взамен... За что? За то, что ты
отдашься добровольно, с желанием, без насилия и принуждения? Печально,
Цирилла. Для того, что я с тобою сделаю, насилие и принуждение просто
необходимы.
Да-да, - повторил он, с интересом присматриваясь к тому, как девушка
uphohr, пускает слюни и пытается очистить желудок. - Без насилия и
принуждения просто не получится. На то, что я сделаю, ты никогда не
согласишься добровольно, уверяю тебя. Стало быть, как видишь, твое
предложение по-прежнему остается жалким и смешным, а сверх того еще и
бессмысленным. Поэтому я его отвергаю. Ну, возьмите ее. И сразу в
лабораторию.
Лаборатория мало чем отличалась от той, которую Цири знала по храму
Мелитэле в Элландере. Она тоже была ярко освещена, в ней тоже царила
идеальная чистота. И в ней тоже стояли длинные столы, покрытые листовым
металлом. На столах громоздились стекла, заполненные чем-то баночки,
реторты, колбы, пробирки, трубки, линзы, шипящие и бурлящие перегонные кубы
и другие удивительные приборы. Здесь, как и там, в Элландере, резко пахло
эфиром, спиртом, формалином и чем-то еще, что нагоняло страх. Даже там, в
дружественном храме, рядом с дружественными жрицами и дружественной
Йеннифэр, Цири испытывала в лаборатории страх. А ведь там, в Элландере,
никто не загонял ее в лабораторию насильно, никто не усаживал грубо на
скамью, никто не держал за плечи и руки железной хваткой. Там, в Элландере,
посредине лаборатории не было страшного стального кресла, сади стская форма
которого была совершенно очевидна. Не было там одетых в белое и наголо
обритых типов, не было там Бонарта, не было Скеллена, возбужденного,
раскрасневшегося и нервно облизывающего губы. И не было Вильгефорца с одним
нормальным и другим маленьким и кошмарно подвижным глазом.
Вильгефорц повернулся к столу и долго раскладывал на нем вызывавшие
страх инструменты.
- Видишь ли, изумительная моя, - начал он, подходя к Цири, - ты для
меня ключ к могуществу и власти. Власти не только над здешним миром,
представляющим собой мерзопакостную мерзость, обреченную, кстати сказать, на
скорую гибель, но и над всеми мирами. Над полной гаммой мест и времен,
возникших после Конъюнкции. Ты наверняка понимаешь меня. Некоторые из этих
мест и времен ты уже посетила.
Меня, - продолжил он через минуту, подворачивая рукава, - стыдно
признаться, страшно привлекает власть. Это тривиально, знаю, но я хочу быть
властелином. Владыкой, которому будут бить поклоны, которого люди станут
боготворить и благословлять только за то, что он, то есть я, существует, и
воздавать ему, то есть мне, божественные почести, если, скажем, я пожелаю
избавить мир от катаклизма. Даже если я сделаю это только ради собственного
каприза. Ох, Цири, сердце мое ликует, когда я думаю, сколь щедро я стану
награждать верных и как жестоко карать непослушных и непокорных. Медом,
сладкой патокой для моей души будут возносимые целыми поколениями молитвы ко
Скачать книгу [0.41 МБ]
Пирамида