слезы.
Марти Содергрен скончалась через две недели после боя. Она сошлась с
офицером из Вольной Кондотьерской Компании. Отнеслась к приключению легко и
даже легкомысленно. В противоположность офицеру. Когда Марти, любительница
перемен, связалась потом с темерским ротмистром, спятивший от ревности
кондотьер пырнул ее ножом. Кондотьера повесили, целительницу спасти не
удалось.
Русти и Иоля скончались через год после битвы, в Мариборе, во время
жуткой вспышки кровавой лихорадки, заразы, которую называли также Красной
Смертью, или - по названию корабля, на которой ее завезли, - "Бичом
Катрионы". Тогда из Марибора бежали все медики и большинство жрецов. Русти и
Иоля, конечно, остались. Они лечили, ибо были лекарями. То, что от Красной
Смерти не было лекарств, значения для них не имело. Оба зарази лись. Он умер
у нее на руках, в крепких надежных объятиях ее деревенских, больших,
некрасивых, прекрасных рук. Она умерла четыре дня спустя. В одиночестве.
Шани прожила после битвы семьдесят два года. Ушла из жизни знаменитой,
всеми уважаемой - деканом кафедры медицины Оксенфуртского университета.
Многие поколения будущих хирургов повторяли ее знаменитую шутку: "Сшей
красное с красным, желтое с желтым, белое с белым. Наверняка будет хорошо".
Мало кто замечал, как, произнося эту истину, госпожа декан украдкой
утирала слезы.
Мало кто.
Лягушки квакали, цикады пиликали среди верб над Золотым Прудом. Шани и
Иоля хохотали сквозь слезы.
- Интересно, - повторил Мило Вандербек, низушек, полевой хирург, больше
известный под именем Русти. - Интересно, кто победил?
- Русти, - лирично сказала Марти Содергрен. - Поверь, это самое
последнее, о чем я стала бы беспокоиться на твоем месте.
ГЛАВА 9
Одни язычки пламени были высокими и
сильными, светили ярко и живо, другие -
маленькими и зыбкими, а свет их то и
дело тускнел и замирал. На самом же
конце был один огонек, совсем маленький
и такой слабый, что он едва тлел, едва
теплился, то с величайшим трудом
разгорался, то почти совсем угасал.
- Чей это угасающий огонек? - спросил
ведьмак.
- Твой, - ответила Смерть.
Флоуренс Деланной. Сказки и предания
x x x
Плоскогорье почти до самых дальних, синеющих в тумане горных вершин
было совсем как каменное море, тут и там вздымающееся горбами, ребрами,
ощетинившееся острыми зубьями рифов. Впечатление усиливали остовы кораблей.
Десятки остовов: галер, галеасов, ког, каравелл, бригов, буксирчиков,
драккаров. Некоторые выглядели так, словно появились здесь недавно, другие -
кучи с трудом распознаваемых досок и шпангоутов, явно находившихся здесь
десятки, если не сотни лет.
Некоторые лежали килями кверху, иные, повалившиеся набок, выглядели
так, словно их выбросили сатанинские шквалы и штормы. Третьи, казалось,
плыли, маневрируя среди опасностей, поджидающих в каменном океане. Они
стояли ровно и прямо, гордо выпятив борта, направив в зенит мачты, на
которых развевались остатки парусов, болтались ванты и штаги. У них даже
были свои призрачные экипажи - заклиненные в прогнивших досках и
запутавшиеся в линях скелеты мертвых моряков, навеки ушедших в бесконечное
плавание.
Напуганные появлением всадника, всполошенные стуком копыт, с мачт, рей,
khmei, скелетов с криком сорвались тучи черных птиц. На мгновение они
закрыли небо, закружились стаей над краем пропасти, на дне которой, серое и
гладкое как ртуть, лежало озеро. На обрыве, частично возвышаясь над
кладбищем кораблей, частично нависая над озером вплавленными в отвесную
скалу бастионами, виднелась сторожевая башня, темная и угрюмая. Кэльпи
заплясала, зафыркала, застригла ушами, косясь на остовы, на скелеты, на весь
пейзаж смерти. На каркающих черных птиц, которые уже возвращались, снова
рассаживались на потрескавшихся мачтах и салингах, на вантах и черепах.
Птицы поняли, что одинокого всадника бояться нечего. А если здесь кто-то и
должен чего-то бояться, так только сам всадник.
- Спокойно, Кэльпи, - проговорила изменившимся голосом Цири. - Это
конец пути. Это - нужное место и нужное время.
Она появилась перед воротами неведомо откуда, вынырнула, будто мираж,
среди остовов. Стражи у ворот, встревоженные карканьем воронов, заметили ее
первыми. Теперь они кричали, жестикулировали и указывали на нее пальцами,
созывая других.
Когда она подъехала к надвратной башне, здесь уже была давка. И
возбужденный гомон. На нее глазели все: те немногие, которые, как и Бореас
Мун и Дакре Силифант ее уже видели и знали, и те, кто только слышал о ней, -
новозавербованные люди Скеллена, наемники и просто разбойники и грабители из
Эббинга. Теперь они изумленно пялились на пепельноволосую девушку со шрамом
на лице, с мечом за спиной. На изумительной красоты вороную кобылу, высоко
держащую голову, похрапывающую и звенящую подковами о плиты двора.
Гомон и галдеж улеглись. Стало очень тихо. Кобыла ступала, поднимая
ноги как балерина, подковы звенели, как молоты о наковальню. Прошло немало
времени, пока наконец ей преградили путь, скрестив гизармы и рунки. Кто-то
неуверенно и испуганно протянул руку к узде. Кобыла храпнула.
- Проводите меня, - звучно сказала девушка, - к хозяину замка.
Бореас Мун, сам не зная почему, поддержал ей стремя и подал руку.
Другие придержали перебирающую ногами и фыркающую кобылу.
- Ты не узнаешь меня, милостивая государыня? - тихо спросил Бореас Мун.
Скачать книгу [0.41 МБ]
Пирамида