- Я не хотела, чтобы меня видели. Потом поехала за тобой в городок.
Ждала здесь, на постоялом дворе, мне было не к лицу идти туда, куда
отправился ты, в это пристанище сомнительных наслаждений и несомненного
триппера. Однако в конце концов мне надоело. Я кружила по двору, и тут мне
почудились голоса, долетающие из свинарника. Я обострила слух, и оказалось,
что это вовсе не какой-то скотоложец, как я вначале подумала, а ты. Эй,
хозяин! Еще вина, будь любезен!
- Сей минут, благородная госпожа. Уже лечу!
- Дай того же, что вначале, только, убедительно прошу, на этот раз без
воды. Воду я люблю в бане, а не в вине.
- Лечу, лечу!
Йеннифэр отставила блюдо. На косточках, как заметил Лютик, еще
оставалось мяса на обед корчмарю и его родне. Нож и вилка, несомненно,
выглядели элегантно и модно, но малопроизводительно.
- Благодарю тебя, - повторил он, - за спасение. Этот треклятый Риенс не
оставил бы меня в живых. Выжал бы из меня все и зарезал как барана.
- Согласна. - Она налила вина себе и ему, подняла кубок. - Так выпьем
за твое спасенное здоровье, Лютик.
- За твое, Йеннифэр, - ответил он. - Здоровье, за которое отныне я буду
молиться при всякой оказии. Я твой должник, прекрасная дама, расплачусь
своими песнями, опровергну в них миф, будто волшебники нечувствительны к
чужим страданиям, будто не спешат на помощь посторонним, незнакомым, бедным,
несчастным смертным.
- Понимаешь, - улыбнулась она, слегка прищурив прелестные фиалковые
глаза, - у мифа в общем-то есть основания, он возник не без причин. Но ты не
незнакомый, Лютик. И не посторонний. Я ведь знаю тебя и люблю.
- Правда? - тоже улыбнулся поэт. - До сих пор ты удачно это скрывала.
Мне даже доводилось слышать, якобы ты не терпишь меня, цитирую, "будто
моровую язву". Конец цитаты.
- Было дело, - чародейка вдруг посерьезнела. - Потом я изменила мнение.
Потом была тебе благодарна.
- За что, позволь узнать?
- Давай не будем об этом, - сказала она, играя пустым кубком. -
Вернемся к более серьезным вопросам. Тем, которые тебе задавали в
свинарнике, выламывая при этом руки в суставах. А как было в
действительности, Лютик? Ты и верно не видел Геральта после вашего бегства с
Яруги? Действительно не знал, что после войны он вернулся на Юг? Был тяжело
ранен, так тяжело, что разошлись даже слухи о его смерти? Ни о чем таком не
знал?
- Не знал. Я много времени провел в Понт Ванисе, при дворе короля
Эстерада Тиссена. А потом у Недамира в Хенгфорсе...
- Не знал... - Чародейка покачала головой, расстегнула кафтанчик. На
шее на черной бархотке загорелась усеянная бриллиантами обсидиановая звезда.
- Ты не знал о том, что, оправившись от ран, Геральт поехал в Заречье? И не
догадываешься, кого он там искал?
- Догадываюсь. Но вот нашел ли, не знаю.
- Не знаешь, - повторила она. - Ты, который, как правило, знаешь обо
всем и обо всем поешь. Даже о таких интимных материях, как чьи-то чувства.
Под Блеобхерисом я наслушалась твоих баллад, Лютик. Несколько вполне
приличных строчек ты посвятил моей особе.
- У поэзии, - проворчал Лютик, рассматривая цыпленка, - свои законы.
Никто не должен чувствовать себя обойденным и обиженным...
- "Волосы как вороново крыло, как ночная буря... - процитировала
Йеннифэр с преувеличенной напыщенностью, - а в глазах затаились фиолетовые
молнии..." Так и было?
- Такой я тебя запомнил, - чуть улыбнулся поэт. - Кто вздумает
утверждать, что это не соответствует истине, пусть первым кинет в меня
камень.
- Не знаю только, - сжала губы чародейка, - кто поручил тебе описывать
мои внутренние органы. Как там было-то? "Сердце ее словно украшающий ее шею
драгоценный камень, твердое как алмаз и как алмаз бесчувственное. Сердце -
острее чем обсидиан, режущее, калечущее..." Ты сам придумал? Или, может.. -
Ее губы дрогнули, скривились. - ...А может, наслушался чьих-то жалоб и
исповедей?
- Хм... - Лютик кашлянул, уклоняясь от опасной темы. - Скажи мне,
Йеннифэр, когда ты последний раз видела Геральта?
- Давно.
- После войны?
- После войны... - Голос Йеннифэр едва заметно изменился. - Нет, после
войны я его не видела. Долгое время... вообще не видела никого. Ну ближе к
делу, поэт. Меня немного удивляет тот факт, что ты ничего не знаешь и ни о
чем не слышал, и все-таки именно тебя подтягивают на балке, чтобы раздобыть
информацию. Тебя это не обеспокоило?
- Обеспокоило.
- Послушай меня, - резко сказала она, ударив кубком по столу. -
Послушай внимательно. Выброси эту балладу из репертуара. Не пой ее.
- Ты о...
- Ты прекрасно знаешь, о чем я. Пой о войне с Нильфгаардом. Пой о
Геральте и обо мне, нам ты этим не навредишь, но и не поможешь. Ничего не
исправишь, ничего не ухудшишь. Но о Львенке из Цинтры не пой.
Она оглянулась, проверяя, не прислушивается ли кто из редких в этот час
посетителей корчмы, подождала, пока убирающая со столов девка не ушла на
кухню.
- Старайся избегать встреч один на один с людьми, которых не знаешь, -
сказала она тихо. - С такими, которые для начала забывают передать тебе
привет от общих знакомых. Усек?
Он удивленно поднял брови. Йеннифэр усмехнулась.
- Привет от Дийкстры, Лютик.
Теперь уже оглянулся бард. Испуганно, Его изумление было, вероятно,
столь явным, а мина столь забавной, что чародейка позволила себе ехидно
усмехнуться.
- Кстати, - шепнула она, перегнувшись через стол. - Дийкстра ждет
доклада. Ты возвращаешься из Вердэна, и Дийкстра любопытствует, о чем
болтают при дворе короля Эрвилла. Он просил передать, что на этот раз доклад
должен быть деловым, детальным и ни в коем случае не рифмованным. Прозой,
Лютик. Прозой.
Поэт, сглотнув, кивнул. Он молчал, раздумывая над вопросом. Но
чародейка упредила его.
- Наступают трудные времена, - сказала она тихо. - Трудные и опасные.
Грядет время перемен. Печально будет стареть, сознавая, что не сделал ничего
Скачать книгу [0.23 МБ]
Пирамида