надобно его быстренько оттуда выловить, пока раки не ощипали. Хотспорн
понял, что пытался образумить спятивших сопляков. Что предостерег перед
риском и опасностью переполненных дурью и бравадой фанфаронов, которым
понятие страха совершенно чуждо. - Преследуют вас, Крысы. - Ну и что за
беда? Хотспорн вздохнул.
Беседу прервала Мистле, которая подошла к ним, не потрудившись даже
одеться. Поставила ногу на лавку и, крутя бедрами, продемонстрировала всем
и вся произведение мэтра Альмаверы: пунцовую розу на зеленой веточке с
двумя листочками, помещенную на ляжке почти в самом паху.
- Ну как? - спросила она, уперев руки в боки. Ее браслеты, доходящие
почти до локтей, бриллиантово блеснули. - Что скажете?
- Прелээээстно! - фыркнул Кайлей, откидывая волосы. Хотспорн заметил,
что Крыс в ушах носит серьги. Было ясно, что такие же серьги вскоре будут -
как и усеянная серебром кожа - модными у золотой молодежи в Турне, да и во
всем Гeco.
- Твой черед, Фалька, - сказала Мистле. - Что прикажешь себе выколоть?
Фалька коснулась ее ляжки, наклонилась и присмотрелась к татуировке.
Вблизи. Мистле ласково потрепала ее пепельные волосы. Фалька захохотала и
без всяких церемоний стала раздеваться.
- Хочу такую же розу, - заканючила она. - В том же самом месте, что и у
тебя, любимая.
x x x
- Ну и мышей тут у тебя, Высогота. - Цири прервала рассказ, глядя на
пол, где в кругу падающего от каганца света разыгрывался настоящий мышиный
турнир. Можно было только догадываться, что делалось за пределами круга, в
темноте. - Кота б тебе не помешало завести. А еще лучше - двух.
- Грызуны, - откашлялся отшельник, - стремятся к теплу, потому как зима
приближается. А кот у меня был. Но отправился куда-то, бедняга, и пропал. -
Не иначе - лиса загрызла или куница. - Ты не видела моего кота, Цири. Если
его что-то и загрызло, то не иначе как дракон.
- Аж такой был? М-да, жаль. Уж он бы твоим мышам не позволил лазать по
постели. Жаль.
- Жаль. Но, я думаю, он вернется. Кошки всегда возвращаются.
- Я подкину в огонь. Холодно.
- Холодно. Чертовски холодные сейчас ночи... А ведь еще даже не середина
октября... Ну, продолжай, Цири.
Цири некоторое время сидела неподвижно, уставившись в огонь камина.
Огонь ожил, затрещал, загудел, отбросил на изуродованное лицо девушки
золотой отблеск и подвижные тени. - Рассказывай!
x x x
Мэтр Альмавера накалывал, а Цири чувствовала, как слезы скапливаются у
нее в уголках глаз. Хоть перед процедурой она предусмотрительно приглушила
себя вином и фисштехом, боль была невыносимая. Она стискивала зубы, чтобы
не стонать, и не стонала, конечно, а делала вид, будто не обращает внимания
на иглы, а боль презирает. Старалась как бы вовсе и не замечать боли,
участвовать в беседе, которую Крысы вели с Хотспорном - субъектом,
пытающимся выдавать себя за купца, хотя в действительности - если не
считать того факта, что жил он за счет торговцев, - ничего общего с
купечеством не имевшим.
x x x
- Грозовые тучи собрались над вашими головами, - говорил Хотспорн, водя
по лицам Крыс темными глазами. - Мало того, что за вами охотится префект из
Амарильо, мало того, что гонятся Варнхагены, мало того, что барон
Касадей...
- И этот туда же, - поморщился Гиселер. - Ну ладно, префекта и
Варнхагенов я понимаю, но чего ради какой-то Касадей на нас взъелся?
- Гляньте-ка, истинный волк в овечьей шкуре, - усмехнулся Хотспорн, - и
бебекает жалостливо: "Бе-е-е, бе-е-е, никто меня не любит, никто меня не
понимает, куда ни явлюсь, всюду каменьями забрасывают, ату его, ату,
кричат. За что, ну за что мне такая обида и несправедливость? " А за то,
долгие мои Крысы, что доченька барона Касадея после приключения у речки
Трясогузки до сего дня млеет и температурит.
- А-а-а, - вспомнил Гиселер. - Карета с четверкой серых в яблоко? Та
самая девица, что ль?
- Та. Сейчас, как я сказал, хворает, по ночам с криком вскакивает,
господина Кайлея вспоминает... Но особливо мазельку Фальку. И брошь, память
о матушке-покойнице, которую - я имею в виду брошь - мазелька Фалька силой
у нее с платьица содрать изволила, произнося при этом всякие разные слова.
- И вовсе не в этом дело! - крикнула со стола Цири, воспользовавшись
оказией, чтобы криком отреагировать на боль. - Мы проявили к баронессе
презрение и нанесли оскорбление, позволив всухую уйти! Надо было прошпарить
девицу-то!
- И верно. - Цири почувствовала взгляд Хотспорна на своих голых бедрах.
- Воистину великое сие есть бесчестие не лишить девку чести, то бишь не
прошпарить, в смысле не оттрахать! Неудивительно, что оскорбленный папаша
Касадей скликал вооруженную банду и назначил награду. Поклялся принародно,
что все вы будете висеть головами вниз на стенах его замка. Пообещал также,
что за сорванную с доченьки брошь сдерет с мазели Фальки шкуру. Лентами.
x x x
Цири выругалась, а Крысы разразились дурашливым хохотом. Искра чихнула и
дико рассопливилась - фисштех раздражал ее слизистую.
- Мы на эти преследования чихали, - заявила она, вытирая шарфом рот,
нос, подбородок и стол. - Префект, барон, варнхагены! Гоняются, да не
догонят. Мы - Крысы! За Вельдой трижды вильнули, и теперь эти дурни друг
другу на пятки наступают, идут против остывших следов. Пока сообразят, что
к чему, будут уже слишком далеко, чтобы возвращаться.
- Да если и завернут! - запальчиво воскликнул Ассе, некоторое время
назад вернувшийся с вахты, на которой его никто не подменил и подменять не
Скачать книгу [0.34 МБ]
Пирамида