испытывал угрызения совести. Эта утка -- что они с ней делали в
последние годы ее жизни?! В погребении замученных всегда есть
нечто, отбивающее аппетит.
-- Ну, Армур... -- пробормотал Сисс, не зная, что ответить.
Он попытался рассмеяться, однако это ему не удалось. Блак
медленно покачивал головой.
-- Нет, я ничего не говорю. И все-таки эта наша встреча --
стервятники, слетевшиеся с четырех сторон света. А яблоки! Какая
жестокость -- набивать беззащитное существо каменными яблоками!
Кстати, ты, кажется, занимаешься статистикой сверхъестественных
явлений на кладбищах?
-- Могу тебе ее дать. Но уверяю, в ней нет ничего
сверхъестественного. Сам увидишь.
-- Ничего сверхъестественного? Но это же ужасно! Нет, тогда
я ее и в руки не возьму. Ни за что!
Грегори внутренне ликовал, видя, какие муки испытывает Сисс,
как он пытается и не может попасть в тон писателю.
-- Почему, это интересно, -- добродушно заметил Мак Катт. --
Как проблема очень интересно.
-- Как проблема? Наслышаны. Плагиат Евангелия, не больше.
Что еще?
-- А ты не мог хотя бы минуту вести себя серьезней? -- с
плохо скрытым раздражением спросил Сисс.
-- Серьезнее всего я бываю, когда шучу!
-- Знаешь, мне этот случай напомнил историю с эберфельдскими
лошадьми, -- обратился к Сиссу Мак Катт. -- Помнишь, лошади,
которые читали и считали. Тогда тоже была альтернатива: чудо либо
жульничество.
-- А потом оказалось, что это не жульничество, да? --
вступил Блак.
-- Конечно нет. Дрессировщик лошадей -- забыл, как его
фамилия, -- свято верил, что его лошади действительно считают и
читают. Они копытами выстукивали число или букву и всегда
угадывали, потому что наблюдали за хозяином! Словом, они читали,
но не по губам, а по мимике, по бессознательным движениям, по
тому, как он напрягается или расслабляется, меняет позу, в общем,
по изменениям его поведения, незаметным для человеческого глаза.
Эти сеансы ведь происходили под строжайшим контролем ученых!
-- И им этого было достаточно?
-- Невероятно, но факт. И потому традиционная точка зрения
-- либо чудо, либо блеф -- оказалась неверна. Был третий выход.
-- Я нашел гораздо лучшую аналогию, -- сказал Сисс и оперся
локтями о стол. -- Вращающиеся столики спиритов. Как известно,
такой столик начинает постукивать и дрожать, даже если на него
кладут руки люди, не верящие в спиритизм. С традиционной точки
зрения опять -- либо жульничество, либо проявление, вмешательство
"духа". Однако, хоть ни жульничества, ни "духа" нет, столик
стучит! Его движение является результатом суммирования отдельных
микроскопических сокращений мышц людей, кладущих руки на край.
Ведь у всех людей организм имеет примерно одинаковую
нервно-мышечную структуру. Мы просто имеем дело со специфическим
собирательным процессом, определяемым изменениями тонуса,
напряжения мышц и ритма нервных импульсов. Явление протекает без
участия сознания, а в результате возникают значительные усилия,
периодически воздействующие на столик.
-- Позволь, позволь, -- тихо и с явным интересом спросил
писатель, -- что ты этим хочешь сказать? Что трупы подчиняются
общим флюктуациям кладбищенского мирка? Что мертвецы встают, ибо
это следует из статистики процессов разложения? В таком случае,
мой милый, я предпочитаю чудеса без статистики.
-- Армур, тебе обязательно нужно все осмеять! -- вспылил
Сисс. На лбу у него выступили красные пятна. -- Я дал только
простейшую аналогию. Серию так называемых "воскрешений" (ибо это
никакие не воскрешения) можно представить в виде кривой. Трупы
отнюдь не сразу начали исчезать; сперва они совершали какие-то
мелкие движения, процесс нарастал, достиг максимума и пошел на
убыль. Что касается коэффициента корреляции с раком, то он выше,
чем коэффициент корреляции скоропостижных смертей и количества
пятен на солнце. Я уже говорил тебе, что...
-- Помню, помню! Pak a rebours [Наоборот (фр.)], который не
только неубивает, а, напротив, воскрешает! Это очень красиво, это
симметрично, это по-гегелевски! -- заметил Блак. Левое веко у
него подергивалось, казалось, под бровью уселась темная бабочка.
Впечатление это усиливалось еще оттого, что писатель раздраженно
придерживал веко пальцем. Тик, очевидно, злил его.
-- Нынешний рационализм -- это мода, а не метод, и
характеризует его поверхностность, свойственная моде, -- сухо
заметил Сисс. Ироническое замечание писателя он пропустил мимо
ушей. -- К концу девятнадцатого века утвердилось мнение, что во
дворце мироздания все открыто и остается только захлопнуть окна и
составить полный реестр. Звезды движутся по тем же уравнениям,
что и части паровой машины. Аналогично и с атомами, ну и так
далее, вплоть до идеального общества, построенного по принципу
дворца из кубиков. В точных науках это наивно-оптимистическое
представление давно уже похоронено, но в нынешнем обыденном
рационализме оно до сих пор процветает. Так называемый здравый
смысл проявляется в том, чтобы не замечать, замалчивать или
высмеивать все, не согласующееся с родившейся в прошлом веке
концепцией "до конца объясненного мира". А между тем на каждом
шагу можно столкнуться с явлениями, структуры которых ты не
поймешь и не сможешь понять без статистики. Это и знаменитое
"duplicitas casuum" [Случаи парности (лат.)] врачей, и поведение
толпы, и циклические флюктуации содержаний снов, да и те же
вращающиеся столики.
-- Ну ладно. Ты, как всегда, прав. А как ты объясняешь эти
происшествия на кладбищах? -- ласково поинтересовался Блак. --
Столики спиритов для меня отныне не загадка. К сожалению, о твоих
воскрешениях я этого сказать не могу.
Грегори даже заерзал в кресле, такое удовольствие доставила
ему реплика писателя. Он выжидающе взглянул на Сисса. Тот,
Скачать книгу [0.14 МБ]
Пирамида