закрывали ее поверхность, а триллионы насекомых гораздо меньше
комара. Насекомые эти, получившие название зеленушек (Gorilles
Viridans Ohrentangi L), выполняли функции земных водорослей,
поскольку обладали способностью к фотосинтезу; паря на границе
стратосферы, за миллиард лет они насытили атмосферу кислородом.
А так как, образно выражаясь, тамошние пастбища реяли в
небесах, эволюция высших животных тоже рвалась наверх, и уже
начиная с первых рептилий и пресмыкающихся пошли летающие виды,
аналог наших травоядных, и чем лучше они летали, тем успешней
пользовались неисчислимыми запасами пищи в зеленых живых
облаках Энции. Покрытосемянные растения не появились здесь
никогда, а болотные вместо хлорофилла содержат неизвестный на
Земле дыхательный пигмент, который разлагает сульфиды и
сульфаты, обильно смываемые с вулканических плоскогорий в
грязеан. Животные, приспособившиеся к такой сульфидной пище, не
могли распространиться по всей планете и оказались прикованы к
трясинным пастбищам, в том числе самые крупные из них - курдли.
У этих животных было множество паразитов и симбионтов
"небесного", как выражается профессор Гориллес, происхождения,
так как многочисленные виды зеленушек, утрачивая зеленый
пигмент, а вместе с ним нередко и крылышки, переходили на
мясную пищу, сопутствуя крупным стадам рептилий и прочих
земноводных, обитающих на загрязьях. Перспективы развития
жизни, как объясняет доктор Ахиллес Павиани (на которого
ссылается Гориллес), определяется кормовой пирамидой в целом,
то есть тем, кто кого на данной планете ест и кем, в свою
очередь, поедаем. Сульфидными растениями (Sulphuroidea
Ohrentangi) питались пролазы, ползучки и другие болотистые
вместе с курдлями; а сами они служили пищей хищникам - быстрым,
проворным, по большей части прыгающим и потому двуногим (весьма
похожим на двуногих кенгурообразных земноводных юрского
периода), и кормежка обычно носила характер погони; такие
гиганты, как курдли, пытались скрыться от хищников, ныряя в
болотную жижу, а все остальное убегало от клыков и когтей
стремительных выгрызов, загрызов и перегрызов, как их называют
Авраам Гиббон в своей "Historia naturalis praedatorum Entianum"
[Естественная история энцианских хищников (лат.)]. Шимпанзер,
Гориллес и Гиббон без оговорок принимают утверждение энцианских
биологов, что, как это ни огорчительно, Приматы всегда и везде
обязаны своим разумом так называемому прохождению через стадию
хищничества. Дело в том, что для травоядных существует лишь
настоящее время, потому что жратва у них прямо под носом, и
точка, зато хищники по природе вещей устремлены в будущее, ведь
им приходится выжидать добычу, подстерегать ее, выслеживать,
подкрадываться, преследовать, разгадывать все ее увертки, и это
способствует росту сообразительности в тем большей степени, чем
смышленее добыча. Разум существует только в потенции, он как бы
спит, пока добычи хватает; но если ее мало, наступает кризис, и
тот, у кого в голове пусто, погибает голодной смертью. А
условия жизни на Энции были исключительно тяжелы и опасны; мало
того, что в вулканические эпохи теплое плоскогорье становилось
зоной смерти, но вдобавок планета, будучи расположена в
созвездии Тельца, часто подвергалась страшным лучевым ударам
Новых звезд, которые в нем вспыхивали; результатом этого каждый
раз было ужасающее истребление животных и гибель подавляющего
большинства атмосферных зеленушек, но также - ускоренная
генетическая перестройка выживших видов благодаря мутациям.
Выглядело это так, говорит профессор Павиани, словно кто-то
молотил цепами в амбаре, полном мышей; ясно, что спасутся самые
смышленые и самые быстрые. Нашим биологам казалось, объясняет
профессор Шимпанзер, что решающую роль в антропогенезе сыграло
прохождение через арбореальную (древесную) стадию, или, как
ехидничают некоторые, обезьянизация и дезобезьянизация
некоторых примитивных видов, которые сперва позалезали на
деревья, где приобрели цепкость рук, прямую осанку и зоркий
взгляд, потому что иначе не перескочишь с ветки на ветку, а
затем, когда из-за оледенения леса вымерзли, им пришлось
спуститься с древес на землю и приняться за поиски пищи,
которая не ждет пассивно, пока ее съедят, как яблоко или банан.
Но прохождение через стадию хищничества важнее, чем прохождение
через арбореальную стадию; кто влез на дерево круглым идиотом,
не поумнеет, спустившись на землю. На Энции лесов не было, не
было и куда взбираться, так что Приматы произошли там от
крупных пернатых. А случилось так потому, указывает доктор
Шимпанзон (не путать с доктором Шимпанзером!), что крупные
энцианские пернатые обладали исключительно большим для пернатых
мозгом. А это, в свою очередь, объясняется тем, что зеленушки,
которые дышат не как животные, а как растения, могут
подниматься очень высоко - в стратосферу, где уже не хватает
кислорода для легочников; поэтому питающиеся ими птицы
буквально задыхались, взлетая за летучим кормом, а так как от
кислородного голодания первыми гибнут нервные клетки мозга,
естественный отбор действовал в направлении увеличения числа
этих клеток: если их было очень много, птица могла выжить даже
тогда, когда часть мозга отмирала. Мозговые клетки, как
известно, не восстанавливаются. Таким образом, масса мозга
энцианских пернатых росла и стала чем-то вроде избыточного
материала, в котором позднейшие события высекли - спустя
миллионы лет - искру разума. Но случилось это, когда пернатые
уже перестали летать и в качестве крупных двуногих нелетов
занялись охотой на болотистых низменностях. Именно поэтому
энцианин похож на человека лишь тогда, когда стоит неподвижно;
если же он начинает двигаться, то видно, что ноги он
переставляет, как страус - они сгибаются в коленях назад, - а
голову может повернуть на 180 градусов; грудь у него
бочкообразная, кости рук - большие и полые, а на скелете
остались следы в том месте, где прикреплялись мышцы крыла.
Глаза у него круглые, лицо крайне для нас неприятное, так как
вместо носа и рта посередине лица у него угловатый бугор с
широко расставленными ноздрями; впрочем, это вовсе не ноздри,
Скачать книгу [0.28 МБ]
Пирамида
