куда повернуло дело, я выбежал от Туртельтауба не прощаясь и поехал прямо в
свою гостиницу, но те уже подстерегали меня в холле. Увидев их возбужденные
лица и глаза, горящие нездоровым исследовательским энтузиазмом, я сказал,
что так уж и быть, я пойду с ними в клинику, только сперва переоденусь у
себя; пока они ждали внизу, я сбежал с двенадцатого этажа по пожарной
лестнице и на первом же такси помчался в аэропорт. Мне было, собственно, все
равно, куда лететь, лишь бы подальше от этих ученых, а так как ближайший
рейс был в Сан-Диего, я туда и отправился; там, в маленькой скверной
гостинице -- это был настоящий притон, кишащий темными личностями,-- даже не
распаковав чемодан, я позвонил Тарантоге, чтобы попросить у него помощи.
Тарантога, к счастью, был дома. Настоящие друзья познаются в беде. Он
прилетел в Сан-Диего ночью, и, когда я рассказал ему все, возможно ясней и
подробней, он решил мною заняться -- как человек доброй души, а не как
ученый. По его совету я сменил гостиницу и начал отпускать бороду, а он тем
временем отправился на поиски такого эксперта, для которого клятва
Гиппократа важнее, чем возможность прославиться за мой счет. На третий день
мы едва не поссорились: он пришел порадовать меня хорошими новостями, а я
проявил благодарность лишь частично. Его вывела из себя моя левосторонняя
мимика -- я все время по-идиотски ему подмигивал. Я объяснил, правда, что
это не я, а лишь правое полушарие моего мозга, над которым я не властен, и
он уже стал успокаиваться, но потом принялся упрекать меня снова. Дескать,
что-то тут не в порядке: даже если меня двое в едином теле, то по ехидным и
саркастическим минам, которые я наполовину строю, видно как на ладони, что я
уже раньше -- по крайней мере, частично -- питал к нему неприязнь, которая и
проявилась теперь в форме черной неблагодарности, а он полагает, что либо ты
целиком друг, либо не друг вовсе. Пятидесятипроцентная дружба не в его
вкусе. Все же в конце концов мне удалось его успокоить, а когда он ушел, я
купил себе повязку на глаз.
Специалиста для меня он отыскал далековато -- в Австралии, и мы вместе
полетели в Мельбурн. Это был профессор Джошуа Макинтайр; он читал там курс
нейрофизиологии, а его отец был сердечным приятелем отца Тарантоги и чуть ли
даже не дальним родственником. Макинтайр внушал доверие уже своим видом.
Высокий, с седой шевелюрой ежиком, удивительно спокойный, толковый и, как
заверил меня Тарантога, добросердечный. Так что можно было не опасаться, что
он захочет использовать меня в своих целях или стакнется с американцами,
которые уже лезли из кожи, стараясь напасть на мой след. Тщательно
обследовав меня, что заняло три часа, он поставил на письменный стол бутылку
виски, налил мне и себе; когда же атмосфера стала совершенно приятельской,
заложил ногу за ногу, помолчал, собираясь с мыслями, и произнес:
-- Господин Тихий, я буду обращаться к вам на вы -- но лишь потому, что
так принято. Можно считать установленным, что большая спайка мозга рассечена
у вас от comissura anterior до posterior* [от передней комиссуры (спайки) до
задней (лат.)], хотя на черепе нет и следа трепанационного шрама...
-- Так я же и говорю, профессор,-- перебил я его,-- никакой трепанации
не было, а было поражение новейшим оружием. Это, наверно, оружие будущего:
не надо никого убивать, достаточно подвергнуть вражескую армию дистанционной
церебеллотомии* [церебеллотомия -- рассечение мозжечка]. С отсеченным от
остального мозга мозжечком любой солдат сразу же рухнет на землю, словно
парализованный. Так мне сказали в том ведомстве, называть которое я не имею
права. Но по случайности я встал к тому ультразвуковому полю боком, или, как
выражаются медики, саггитально* [саггитальная плоскость делит тело продольно
на левую и правую половины]. Хотя и это не наверняка -- тамошние роботы,
видите ли, орудуют скрыто, и механизм воздействия этого поля не вполне
ясен...
-- Неважно,-- сказал профессор, глядя на меня своими добрыми, умными
глазами сквозь золотые очки.-- Внемедицинские обстоятельства нас в данную
минуту не интересуют. Что же касается количества сознаний в подвергнутом
каллотомии человеке, то тут к настоящему времени существуют восемнадцать
теорий. Поскольку каждая из них имеет экспериментальное подтверждение,
понятно, что ни одна не может быть ни совершенно ошибочной, ни совершенно
истинной. Вы не один, но вас и не двое, о дробных числах тоже говорить не
приходится.
-- Так сколько же меня, собственно, есть? -- спросил я удивленно.
-- Нет хороших ответов на плохо поставленные вопросы. Представьте себе
двух близнецов, которые от рождения только и делают, что пилят двуручной
пилой дрова. Они трудятся в полном согласии, иначе не смогли бы пилить; если
же забрать у них эту пилу, они уподобятся вам в вашем нынешнем состоянии.
-- Но ведь каждый из них, пилит он или не пилит, обладает
одним-единственным сознанием,-- разочарованно заметил я.-- Ваши коллеги в
Америке, профессор, рассказали мне множество подобных притч. О близнецах с
пилой тоже.
-- Ну, ясно,-- сказал Макинтайр и подмигнул левым глазом, так что я
даже подумал, не рассечено ли и у него что-нибудь.-- Мои американские
коллеги беспросветно темны, а такие сравнения курам на смех. Эту историю с
близнецами, выдуманную одним американцем, я привел нарочно -- как пример
ошибочного подхода. Если изобразить работу мозга графически, у вас она
выглядит как большая буква Y, поскольку сохраняется единый ствол мозга и
средний мозг. Это -- основание игрека, а полушария у вас разделены, как его
верхняя часть. Понимаете? Интуитивно это можно легко...-- профессор запнулся
и вскрикнул, получив от меня удар по коленной чашечке.
-- Это не я, это моя левая нога! -- поспешно объяснил я.-- Извините,
честное слово, я не хотел...
Макинтайр понимающе улыбнулся (но в этой улыбке было что-то фальшивое,
словно у психиатра, всем своим видом показывающего, что сумасшедший, который
его укусил, человек нормальный и симпатичный), встал и отодвинулся вместе со
стулом на безопасное расстояние.
-- Правое полушарие обычно гораздо агрессивнее левого, это факт,--
сказал он, осторожно ощупывая колено.-- Вы, однако, могли бы держать ноги
сплетенными. Да и руки, знаете, тоже. Так нам будет легче беседовать...
-- Я уже пробовал -- затекают. А потом, позволю себе заметить, ваш
игрек ничего мне не объясняет. Где начинается в нем сознание -- под
развилкой, в развилке, еще выше или -- как там еще?
-- Совершенно определенно сказать нельзя,-- ответил профессор,
продолжая покачивать ушибленной ногой, которую он усердно массировал. --
Мозг, любезнейший господин Тихий, состоит из множества функциональных
подсистем, которые у нормального человека взаимодействуют по-разному при
выполнении разных заданий. У вас подсистемы самого высокого уровня полностью
разъединены и потому не могут взаимодействовать.
-- Об этих подсистемах я тоже уже наслышался, разрешите заметить. Я не
хотел бы выглядеть невежливым -- во всяком случае, могу вас заверить,
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида