малейшего движения не было, и именно это тревожило меня больше всего. Куда
подевались те легионы вооруженных автоматов, те полчища ползучих бронемашин,
те колоссы и не менее смертоносные, чем они, лилипуты, уже столько лет
порождаемые без устали в лунных подземельях? Ничего -- только груды камней и
кратеры, от самых больших до игрушечных, величиною с тарелку, только
лучистые борозды старой магмы, поблескивающей на солнце вокруг кратера
Коперника, уступы пика Гюйгенса, ближе к полюсу -- кратеры Архимеда и
Кассини, на горизонте -- кратер Платона, и повсюду все та же, просто
невероятная безжизненность. Вдоль меридиана, проходившего через кратеры
Флемстида и Геродота, Пик Рюмкера и Залив Росы, тянулась самая широкая
полоса ничейной земли, и именно там я -- в обличии первого теледубля --
должен был высадиться после выхода на стационарную орбиту. Точное место
высадки не было заранее определено. Мне предстояло выбрать его самому, на
основании предварительной разведки всего ничейного меридиана -- ничейного,
то есть почти наверняка безопасного. Но о разведке, которая дала бы хоть
какие-нибудь интересующие меня сведения, не было речи. Чтобы выйти на
стационарную орбиту, мне пришлось высоко подняться; я понемногу
маневрировал; огромный, весь освещенный солнцем диск перемещался вниз все
медленнее и медленнее. Когда он совершенно остановился, прямо подо мной
лежал кратер Флемстида, очень старый, плоский и неглубокий, чуть ли не по
самую кромку засыпанный туфом. Так я висел долго, должно быть с полчаса, и,
не отрывая взгляда от лунных руин, раздумывал, что предпринять. Теледубль
для высадки не нуждался в ракете. Просто в ногах у него размещались гильзы
тормозных сопел, управляемых при помощи гироскопа, и я мог спуститься в его
шкуре с любой скоростью, регулируя силу реактивной струи. Гильзы крепились к
ногам так, чтобы можно было одним движением отбросить их после высадки,
вместе с пустым резервуаром горючего. С этого момента теледубль под моим
управлением был предоставлен своей лунной участи -- вернуться он уже не мог.
Это не был ни робот, ни андроид, ведь ничего своего у него в голове не
имелось, он был всего лишь моим орудием, моим продолжением, не способным к
какой-либо инициативе: и все же мне неприятно было думать о том, что
независимо от результата рекогносцировки он обречен на гибель, брошенный
мною в этой мертвой пустыне. Мне даже пришло в голову, что номер шестой лишь
симулировал аварию, чтобы остаться целым и вернуться -- единственным изо
всех -- со мною на Землю. Предположение совершенно нелепое -- я знал ведь,
что номер шестой, как и все остальные ЛЕМы, не более чем человекоподобная
скорлупа,-- но оно свидетельствовало о моем состоянии. Больше, однако, ждать
не имело смысла. Я еще раз вгляделся в серое плоскогорье, которое выбрал в
качестве посадочной площадки, и прикинул на глаз расстояние до северного
края Флемстида, выступающего из груды камней; затем перевел корабль на
автоматический режим и нажал клавишу номер один.
Мгновенная переброска всех ощущений -- хотя я ее ожидал и столько раз
испытал на себе -- была потрясением. Я уже не сидел в глубоком кресле перед
размеренно мигающими огоньками бортовых компьютеров, у подзорной трубы, а
лежал навзничь в тесном, как гроб, ящике без крышки. Я медленно высунулся из
него и в этом полусогнутом положении увидел матово-серый панцирь туловища,
стальные бедра и голени с притороченными к ним кобурами тормозных ракет.
Медленно выпрямился, чувствуя, как магнитные подошвы прилипают к полу.
Вокруг, в похожих на двухъярусные нары контейнерах, таких же, как тот, из
которого я только что выбрался, покоились корпуса других теледублей. Я
слышал собственное дыхание, но движения грудной клетки не чувствовал. Не без
труда отрывая попеременно то левую, то правую ногу от стального пола
грузового отсека, я подошел к поручню, огибавшему люк, встал на крышку,
обхватил себя руками, чтобы не задеть о края, когда лапа выбрасывателя
швырнет меня вниз, и стал ждать начала отсчета. Действительно, через
несколько секунд раздался бесцветный голос пускового устройства, которое
перед тем я включил у рулевого пульта. "До нуля 20... до нуля 19..." --
считал я вместе с этим голосом, уже совершенно спокойно, потому что пути
назад не было. Все же я инстинктивно напрягся, услышав "ноль", и в тот же
миг что-то толкнуло меня -- мягко, но с такой огромной силой, что я камнем
полетел вниз через колодец открывшегося подо мной люка; подняв голову, я
успел увидеть темный силуэт корабля на фоне еще более темного неба с редкими
точечками еле тлеющих звезд. Прежде чем корабль слился с черным небосводом,
я почувствовал сильный толчок в ногах, и тотчас меня овеяло бледное пламя.
Мини-ракеты тормозного устройства сработали; я падал медленнее, но все-таки
падал, и поверхность подо мной все ширилась, как бы желая притянуть меня и
поглотить. Пламя было горячее -- я ощущал это через толстый панцирь, как
равномерное пульсирование тепла. Я все еще обнимал себя руками и, согнув шею
как только мог, смотрел на груды щебенки и песчаные складки -- теперь уже
зеленовато-серые -- растущего на глазах Флемстида. Когда же более ста метров
отделяли меня от поверхности полузасыпанного кратера, я протянул руку к
поясу, к рукоятке управления, чтобы точно регулировать выброс при все более
медленном падении. Я взял немного в сторону, чтобы не налететь на большой
шершавый обломок скалы и встать на песок обеими ногами, но тут что-то
светлое мелькнуло вверху. Заметив это движение уголком глаз, я поднял голову
-- и оцепенел.
Белея на фоне черного неба, не более чем в десяти метрах надо мной
вертикально спускался человек в тяжелом скафандре, по грудь окутанный
бледным пламенем тормозных двигателей; держа руку у пояса на рукоятке
управления, он падал все медленнее, прямой, огромный,-- наконец поравнялся
со мной и стал на грунт в то самое мгновение, когда я почувствовал ногами
толчок. Мы стояли в каких-то пяти-шести шагах друг от друга, неподвижные,
как две статуи,-- он тоже будто остолбенел, обнаружив, что не один здесь. Он
был в точности моего роста. Тормозные двигатели у колен обвевали его
огромные лунные сапоги последними струйками седого дыма. Застыв, он,
казалось, смотрел мне прямо в глаза, хотя я и не мог видеть его лица за
противосолнечным остеклением белого шлема. В голове у меня все смешалось.
Сначала я подумал, что это дубль номер два, который был выброшен вслед за
мной из-за какой-то неисправности аппаратуры, но прежде, чем эта мысль меня
успокоила, я заметил на грудной пластине его скафандра большую черную
единицу. Но точно такой же номер был на моем скафандре, и другой единицы
среди дублей наверняка не было. Я мог бы в этом поклясться. Совершенно
бессознательно я двинулся с места, чтобы заглянуть ему в лицо сквозь стекло
шлема,-- он одновременно сделал шаг в мою сторону, и, когда между нами
оставалось не более двух шагов, я замер. Если бы не обтягивающая мою голову
оболочка, волосы встали бы у меня дыбом,-- за окошком шлема никого не было.
Только два маленьких черных стержня, нацеленных на меня,-- и ничего больше.
Я невольно отшатнулся, совершенно забыв, что при слабом тяготении нельзя
делать резких движений, потерял равновесие и едва не упал на спину, а он
также отпрянул, и тут меня осенило. Я все еще, как и он, держался за ручку
Скачать книгу [0.20 МБ]
Пирамида