полным он ни оказывался. Словно у нее была потребность в одиночестве.
Это беспокоило Тритта. Он замечал в ней все новые и новые отличия от
прочих эмоционалей. А надо бы наоборот: ей следовало во всем походить на
них.
Ун придерживался другого мнения. Он много раз повторял: "Ну почему ты
не оставишь ее в покое, Тритт? Она не такая, как все остальные, но это
потому, что она лучше остальных. С кем еще мы могли бы получить такой
полный синтез? А ничто хорошее даром не дается".
Тритт не понял, но не стал в этом разбираться. Он знал только, что ей
следует вести себя так, как полагается. Он сказал:
"Я хочу, чтобы она поступала правильно".
"Я понимаю, Тритт. Я понимаю. Но все-таки оставь ее в покое".
Сам Ун часто бранил Дуа за ее странные привычки, а Тритту этого
делать не позволял.
"У тебя нет такта, Тритт", - объяснял он.
Но Тритт не знал толком, что такое такт.
И вот теперь... С момента первого синтеза прошло очень много времени,
а крошки-эмоционали у них все нет и нет. Сколько еще можно ждать? И так уж
они это слишком затянули. А Дуа только все больше и больше времени
проводит в одиночестве.
Тритт сказал:
- Она слишком мало ест.
- Когда настанет время... - начал Ун.
- Ты только и знаешь, что говоришь: "настанет время, не настанет
время". Если на то пошло, ты ведь так и не выбрал времени, чтобы раздобыть
нам Дуа. А теперь у тебя все не время для крошки-эмоционали. Дуа должна...
Но Ун отвернулся. Потом он сказал:
- Она на поверхности, Тритт. Если ты хочешь отправиться за ней, точно
ты ее пестун, а не правник, так и отправляйся. Но я говорю: оставь ее в
покое.
Тритт попятился. Он хотел бы многое сказать, только не знал как.
2а
Дуа смутно улавливала, что ее левник и правник волнуются и
препираются из-за нее, но это только усилило ее возмущение.
Если кто-нибудь из них явится за ней сюда (возможно даже, они
поднимутся оба), все завершится синтезом, а самая мысль об этом выводила
ее из себя. Для Тритта важны только дети - уже отпочковавшиеся, и главное
их сестра, которой еще нет. А Тритт умеет поставить на своем.
Заупрямившись, он подчиняет себе триаду. Уцепится за какую-нибудь
примитивную идею и будет требовать и требовать, пока Ун и Дуа не уступят.
Но на этот раз она не уступит. Ни за что...
И ей не стыдно. Ничуть не стыдно! Ун и Тритт гораздо ближе между
собой, чем с ней. Она способна разреживаться сама, а они - только
благодаря ее посредничеству (уж из-за одного этого они могли бы больше с
ней считаться!). Тройственный синтез вызывает приятное ощущение, было бы
глупо это оспаривать. Но она испытывает почти то же, когда проникает в
каменные стены... уж от себя-то она скрывать не будет, что иногда тайком
это проделывает. Ну, а Тритт и Ун давно утратили это умение, и, кроме
синтеза, у них других радостей нет.
Впрочем, это не совсем так. Ун утверждает, что приобретение знаний
или, как он выражается, "интеллектуальное развитие" - огромная радость. И
она сама, Дуа, испытывала нечто подобное. Во всяком случае, настолько, что
может об этом судить. Хотя удовольствие получаешь не такое, как при
синтезе, но по-своему оно ничуть не меньше, и Ун предпочитает его всему на
свете.
А вот у Тритта все иначе. У него нет других радостей, кроме синтеза и
детей. Никаких. И когда он начинает настаивать со всем упрямством
глупости, Ун уступает, и она, Дуа, тоже вынуждена уступать.
Как-то раз она взбунтовалась:
"Но что происходит, когда мы синтезируемся? Ведь мы вновь становимся
самими собой только через много часов, а то и дней. Что происходит за это
время?"
Тритт был шокирован.
"Так было всегда. Иначе не бывает".
Ун смутился. Он с утра до ночи только и делает, что смущается.
"Видишь ли, Дуа, это необходимо. Из-за... из-за детей".
Выговаривая последнее слово, он запульсировал.
"Почему ты пульсируешь? - резко сказала Дуа. - Мы давно взрослые, мы
синтезировались уж не знаю сколько раз, и нам все известно, что без этого
нельзя взрастить детей. Ну, и говорил бы прямо. Только я ведь спрашивала о
другом: почему синтез занимает столько времени?"
"Потому что это сложный процесс, - ответил Ун, - все еще пульсируя. -
Потому что он требует значительной энергии. Дуа, образование детской почки
продолжается очень долго, и ведь почка далеко не всегда завязывается. А
условия непрерывно ухудшаются... И не только для нас", - добавил он
поспешно.
"Ухудшаются?" - тревожно переспросил Тритт. Но Ун больше ничего не
сказал.
Со временем они взрастили ребенка - крошку-рационала, левульку,
который так клубился и разрежался, что все трое прямо мерцали от умиления,
и даже Ун брал его в ладони и позволял ему менять форму, пока Тритт
наконец не вмешивался и не отбирал малыша. Ведь именно Тритт хранил его в
своей инкубаторной сумке весь период формирования. От Тритта он
отпочковался, когда обрел самостоятельность. И Тритт же продолжал его
опекать.
После рождения крошки-левого Тритт начал бывать с ними гораздо реже.
И Дуа радовалась, не вполне понимая, почему. Одержимость Тритта ее
раздражала, но одержимость Уна, как ни странно, была ей приятна. Она все
более четко ощущала его... его важность. В рационалах было что-то такое,
что давало им возможность отвечать на вопросы, а ей все время хотелось
спрашивать его то об одном, то о другом. И она скоро заметила, что он
отвечает охотнее, когда Тритта нет рядом.
"Но почему это занимает столько времени, Ун? Мы синтезируемся, а
потом не знаем, что происходило в течение нескольких суток. Мне это не
нравится".
Скачать книгу [0.21 МБ]
Пирамида
