вывода и торопились переменить тему.
Жесткие как будто были равнодушны к тому, что молодые рационалы
подмечают свидетельства их бренности. Они и не думали их скрывать. Но сами
об этом никогда не говорили. А если их об этом спрашивали прямо (что порой
оказывалось неизбежным), они ничего не отвечали - ни "да", ни "нет".
Однако, если они переходят, значит, они должны и рождаться, но и об
этом от них нельзя было ничего узнать, и Ун ни разу не видел
крошки-Жесткого.
Ун полагал, что Жесткие получают энергию от камней, а не от Солнца -
вернее, что они вводят в свое тело черный каменный порошок. И так думал не
он один. Но другие ученики сердито отказывались верить этому. Однако
прийти к окончательному выводу было нельзя, потому что никто из них своими
глазами не видел, как едят Жесткие, а те хранили молчание.
В конце концов Ун привык к этой сдержанности как к неотъемлемому их
свойству. Возможно, размышлял он, причиной тут индивидуальность Жестких -
то, что они не создают триад. Из-за этого они словно окружают себя
оболочкой скрытности.
А потом Ун узнал такие важные и серьезные вещи, что они совсем
заслонили от него загадки жизни Жестких. Например, он узнал, что мир
сжимается... уменьшается...
Это сказал ему Лостен, его новый руководитель.
Ун задал вопрос о пустующих пещерах, которые бесконечными анфиладами
уходили в самые недра мира, и Лостен, казалось, был доволен.
"Ты побаивался спросить об этом, Ун?"
(Теперь он был Ун, а не просто один из бесчисленных левых. Он всякий
раз испытывал гордость, когда какой-нибудь Жесткий называл его по имени. А
таких было немало. Ун усваивал звания с поразительной легкостью, и
обращение по имени подчеркивало его исключительность. Лостен не раз
упоминал, как он доволен тем, что Ун занимается именно у него.)
После некоторых колебаний Ун признался, что ему действительно было
страшно спросить. Признаваться в недостатках Жестким было легче, чем
однокашникам-рационалам, и куда легче, чем Тритту... Нет, Тритту он вообще
не признался бы... (Разговор этот происходил в то время, когда Дуа еще не
стала членом их триады.)
"Так почему же ты спросил?"
Ун снова заколебался, но потом все-таки сказал медленно:
"Я боюсь необитаемых пещер, потому что, когда я был маленьким, мне
рассказывали, будто они полны всяких ужасов. Но по собственному опыту я
этого не знаю. Мне известно лишь то, что мне рассказывали другие дети,
которые тоже по собственному опыту знать этого не могли. Я хочу знать о
них правду, и желание это выросло настолько, что любопытство во мне теперь
пересиливает страх".
Лостен как будто был доволен.
"Очень хорошо! Любопытство - полезное чувство, а страх пользы не
приносит. Твое внутреннее развитие, Ун, не оставляет желать ничего
лучшего. И помни: твое внутреннее развитие - вот что в конечном счете
важнее всего. А наша помощь играет второстепенную роль. Раз ты хочешь
узнать, то мне легко будет объяснить, что необитаемые пещеры действительно
необитаемы. Они пусты. В них нет ничего, кроме ненужных вещей, оставленных
там в прошлые времена".
"Кем оставленные, Жесткий-ру?"
Эту официально-почтительную форму обращения Ун теперь употреблял лишь
в тех случаях, когда вдруг ощущал, насколько больше его Лостен осведомлен
в том или ином вопросе.
"Теми, кто жил в них в прошлые времена. Множество циклов тому назад
мир населяли сотни тысяч Жестких и миллионы Мягких. Нас стало гораздо
меньше, Ун, чем было когда-то. Всего триста Жестких и менее десяти тысяч
Мягких".
"Почему?" - Ун был потрясен. (Жестких осталось всего триста! Почти
прямое признание, что Жесткие тоже переходят... но задумываться об этом
пока не время.)
"Потому что энергии становится все меньше. Солнце остывает. И с
каждым циклом становится все труднее жить и взращивать детей".
(А это разве не значит, что Жесткие тоже взращивают детей? И еще
одно: следовательно, Жесткие также получают пищу от Солнца, а не из
камней. Но и эти мысли Ун решил обдумать после.)
"Так будет продолжаться и дальше?" - спросил Ун.
"Да, пока Солнце совсем не истощится и не перестанет давать пищу".
"Значит ли это, что мы все перейдем? И Жесткие и Мягкие?"
"А можно ли сделать иной вывод?"
"Но нельзя же допустить, чтобы мы все перешли. Если нам нужна
энергия, а Солнце истощается, так надо найти другие источники. Другие
звезды".
"Видишь ли, Ун, остальные звезды тоже истощаются. Наша вселенная
приближается к своему концу".
"А мы можем получить пищу только от звезд? Других источников энергии
не существует?"
"Нет. Конец наступает для всех источников энергии по всей вселенной".
Ун недовольно обдумал это, а потом сказал:
"Ну, а другие вселенные? Мы не должны гибнуть только потому, что
гибнет наша вселенная".
Он весь пульсировал и с непростительной невежливостью расширился,
стал почти прозрачным и заметно выше, чем Жесткий.
Однако Лостен излучил только большое удовольствие. Он сказал:
"Великолепно, левый мой. Об этом необходимо рассказать остальным".
От смущения и радости Ун мгновенно сжался до нормальных размеров.
Ведь еще никто - кроме, конечно, Тритта - не обращался к нему с
ласково-доверительным "левый мой".
И вскоре Лостен сам привел к ним Дуа. Ун тогда подумал, нет ли тут
связи с их разговором, но со временем оставил эти мысли. Слишком уж часто
твердил Тритт, что это ему они обязаны появлением Дуа - кто, как не он,
попросил Лостена? И Ун, совсем запутавшись, вовсе перестал обдумывать эту
тему.
И вот сейчас он снова идет к Лостену. С тех пор, как он узнал, что
вселенная приближается к концу и что (как вскоре выяснилось) Жесткие
упорно ищут средства все-таки выжить, прошло много времени. Он уже стал
специалистом в самых разных областях науки, и Лостен даже объявил, что
физику Ун знает настолько полно, насколько ее вообще способен воспринять
Мягкий. А тут новые рационалы достигли возраста обучения, и они с Лостеном
виделись теперь все реже и реже.
Скачать книгу [0.21 МБ]
Пирамида