Часть третья
Необозримая толпа людей, закручиваясь водоворотом, бурлила вокруг
одного человека, стоящего в самом центре. Вдруг люди превратились в
океан, готовый поглотить этого человека, но вместо того, чтобы утонуть,
он, насвистывая, пошел прямо по этому океану и исчез. Вместо океанской
глади вдруг появилось свежескошенное поле. Аэроплан "Трэвэл Эйр-4000",
сияющий белой и золотой краской, приземлился на этой траве, из кабины
вылез пилот и повесил на бок самолета объявление: "Катаю пассажиров.
Совершите прогулку в небо всего за 3 доллара".
Когда я пробудился от этого сна, было уже три часа. Я помнил его во всех
деталях и почему-то от этого был счастлив. Открыв глаза, я увидел
стоявший рядом с "Флитом" большой биплан "Трэвэл Эйр", омытый
лунным светом. Шимода сидел на спальном мешке, привалившись спиной
к левому колесу своего самолета в той же позе, что и при первой нашей
встрече. Не то, чтобы я мог его ясно видеть, просто знал, что он был там.
- Ну, как, Ричард, - тихо сказал он в темноте. - Теперь тебе понятно, что же
происходит?
- Когда это "теперь"? Что происходит? - спросил я спросонок. Я по-
прежнему все помнил, и решил не удивляться, что он не спал
- Твой сон. Парень, толпы и самолет, - объяснил он терпеливо.
- Ты интересовался моим прошлым, теперь ты знаешь вполне достаточно.
Об этом писали в газетах: Дональд Шимода, тот самый, которого начинали
называть Механик-Мессия, американский авиатор, который в один
прекрасный момент исчез на глазах у двадцати пяти тысяч очевидцев.
Я вспомнил, что читал эту историю - попалась мне на глаза, потому что
занимала первую страницу местной газетки какого-то городка в штате
Огайо.
- Дональд Шимода?
- К вашим услугам, - сказал он. - Теперь ты знаешь, и не ломай больше себе
голову на эту тему. Спи давай.
Но прежде чем заснуть, я еще долго думал об этом.
- И тебе можно... я не думал... если у тебя такое предназначение - быть
Мессией, так ты, вроде, должен спасти мир, или нет? Я не знал, что Мессия
может вот так все бросить и уйти. - Я сидел верхом на обтекателе моего
биплана и вслух размышлял о новом друге. - Дон, брось мне, пожалуйста,
ключ на шестнадцать.
Он покопался в ящике с инструментом, нашел его и кинул мне. Как и все
другие инструменты тем утром, брошенный ключ замедлил свой полет, а
потом и вовсе остановился сантиметрах в тридцати от меня, лениво
переворачиваясь в воздухе. Однако в тот момент, когда я коснулся его, он
снова обрел свой немалый вес обычного хромованадиевого гаечного
ключа.
- Конечно, ты можешь уйти! Бросить все, что хочешь, если ты передумал
это делать. Ты можешь перестать дышать, если захочешь. - Ради
собственного удовольствия он отправил в полет отвертку. - Поэтому я
перестал быть Мессией, и если кажется, что я защищаюсь, так, может быть,
это от того, что я действительно все еще защищаюсь. Но уж лучше так, чем
остаться и возненавидеть все это. Хороший мессия не испытывает чувства
ненависти, и он свободен идти любым путем, каким пожелает. Это,
конечно же, относится и к каждому. Мы все сыны Божьи, или дети
Абсолюта, или идеи Разума, или как ты там еще захотел бы назвать это.
Я подтягивал гайки крепления цилиндров двигателя. Первая же гайка,
естественно, провернулась на четверть оборота, и я с удовольствием
похвалил себя за то, что мудро решил проверить их с утра, прежде чем
снова начну катать пассажиров.
- Ну хорошо, Дон, но знаешь, мне казалось, что мессианство должно чем-то
отличаться от другой работы. Вдруг бы Иисус снова пошел строгать доски,
чтобы заработать себе на кусок хлеба? Может быть, это только звучит так
странно.
Он обдумал мои слова.
- Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать. Странно как раз именно то,
что он вообще не бросил все, когда его впервые начали называть
Спасителем. Вместо этого он попытался объяснить им все логически:
"Прекрасно, Я - сын Божий, но мы все его дети; Я - Спаситель, но и вы все
тоже. Чудеса, которые я творю, может делать каждый из вас! Каждый
здравомыслящий человек понимает это".
Наверху на обтекателе было жарко, но мне вовсе не казалось, что я
занимаюсь каким-то тяжким трудом. Чем больше я хочу что-нибудь
сделать, тем меньше считаю это тяжким трудом. Мысль о том, что
благодаря моим стараниям цилиндры не улетят с двигателя, доставляет мне
большое удовольствие.
- Ну скажи, что тебе нужен еще один ключ, - подсказал он.
- Ключ мне не нужен. И я, представь себе, настолько продвинут духовно,
что считаю все эти твои штучки, Шимода, всего лишь фокусами для
простаков, на которые способен любой умеренно духовно развитый адепт.
А может, начинающий гипнотизер.
- Гипнотизер?! Парень, да ты меня вот-вот раскусишь! Ну уж лучше
гипнотизер, чем Мессия. Что за скучная работа! Почему же я не знал, что
это будет так скучно?
- Ты знал, - сказал я мудро. Он лишь засмеялся.
- А ты когда-нибудь думал, Дон, что бросить все, в конце концов, будет
вовсе не так-то просто. Что тебе не удастся начать жизнь простых
"нормальных людей"?
В ответ на это он смеяться не стал.
- Ты прав, конечно, - сказал он, запустив пальцы в свою черную шевелюру.
- Если я остаюсь в одном месте слишком долго, больше чем на день или
два, люди начинают замечать, что я не такой, как все. Ведь и умирающий
может исцелиться, лишь прикоснувшись к моему рукаву, так что не
пройдет и недели, как я снова окажусь в середине толпы. А с самолетом я
могу не сидеть на одном месте, никто не знает, откуда я прилетел и куда
отправлюсь дальше, что меня прекрасно устраивает.
- Тебе придется намного тяжелее, чем ты думаешь, Дон. В наше время все
движется от материального к духовному... пока очень медленно, но это
движение не остановить. Я думаю, что мир не оставит тебя в покое.
- Не я им нужен, а чудеса! А творить их я могу научить кого-нибудь вместо
меня; пусть он и будет Мессией. Я не скажу ему, что это скучное занятие.
И кроме того: "Нет настолько большой проблемы, чтобы от нее нельзя
было убежать". Я спрыгнул с обтекателя на траву и начал подтягивать
гайки на нижних цилиндрах.
- Ты, кажется, начал цитировать изречения знаменитой собачки Снупи?
Пирамида