Продолжение следовало. Рядом кто-то хихикнул и закашлялся.
Кандид обернулся. Из травы поднялся старец, погрозил узловатым
пальцем и сказал:
-- В Город, значит, нацелились. Интересно затеяли, да
только до Города никто еще живым не доходил, да и нельзя. Хоть
у тебя голова и переставленная, а это ты понимать должен...
Кандид свернул направо и пошел по улице. Старец, путаясь в
траве, некоторое время плелся следом, бормотал: "Если нельзя,
то всегда в каком-нибудь смысле нельзя, в том или ином...
Например, нельзя без старосты или без собрания, а со старостой
или с собранием, наоборот, можно, но опять же не в любом
смысле..." Кандид шел быстро, насколько позволяла томная
влажная жара, и старец понемногу отстал.
На деревенской площади Кандид увидел Слухача. Слухач,
пошатываясь и заплетая кривые ноги, ходил кругами, расплескивая
пригоршнями коричневый травобой из огромного горшка,
подвешенного на животе. Трава позади него дымилась и жухла на
глазах. Слухача надо было миновать, и Кандид попытался его
миновать, но Слухач так ловко изменил траекторию, что
столкнулся с Кандидом носом к носу.
-- А-а, Молчун! -- радостно закричал он, поспешно снимая с
шеи ремень и ставя горшок на землю.-- Куда идешь, Молчун?
Домой, надо думать, идешь, к Наве, дело молодое, а не знаешь
ты, Молчун, что Навы твоей дома нету, Нава твоя на поле, вот
этими глазами видел, как Нава на поле пошла, хочешь теперь
верь, хочешь не верь... Может, конечно, и не на поле, дело
молодое, да только пошла твоя Нава, Молчун, по во-он тому
переулку, а по тому переулку, кроме как на поле, никуда не
выйдешь, да и куда ей, спрашивается, идти, твоей Наве? Тебя,
Молчуна, может, разве, искать...
Кандид снова попытался его обойти и снова каким-то образом
оказался с ним носом к носу.
-- Да и не ходи ты за ней на поле, Молчун,-- продолжал
Слухач убедительно.-- Зачем тебе за нею ходить, когда я вот
сейчас траву побью и всех сюда созову: землемер тут приходил и
сказал, что ему староста велел, чтобы он мне сказал траву на
площади побить, потому что скоро будет тут собрание, на
площади. А как будет собрание, так все сюда с поля и заявятся,
и Нава твоя заявится, если она на поле пошла, а куда ей еще по
тому переулку идти, хотя, подумавши-то, по тому переулку и не
только на поле попасть можно. А можно ведь...
Он вдруг замолчал и судорожно вздохнул. Глаза его
зажмурились, руки как бы сами собой поднялись ладонями вверх.
Лицо расплылось в сладкой улыбке, потом оскалилось и обвисло.
Кандид, уже шагнувший было в сторону, остановился послушать.
Мутное лиловатое облачко сгустилось вокруг голой головы
Слухача, губы его затряслись, и он заговорил быстро и
отчетливо, чужим, каким-то дикторским голосом, с чужими
интонациями, чужим, не деревенским стилем и словно бы даже на
чужом языке, так что понятными казались только отдельные фразы:
-- На дальних окраинах южных земель в битву вступают все
новые... Отодвигается все дальше и дальше на юг... Победного
передвижения... Большое Разрыхление Почвы в северных землях
ненадолго прекращено из-за отдельных и редких... Новые приемы
Заболачивания дают новые обширные места для покоя и нового
продвижения на... Во всех поселениях... Большие победы... Труд
и усилия... Новые отряды подруг... Завтра и навсегда
спокойствие и слияние...
-- Во всех поселениях, слышал?.. Значит, и в нашем тоже...
Большие победы! Все время ведь твержу: нельзя... Спокойствие и
Слияние -- понимать же надо... И у нас, значит, тоже, раз во
всех... И новые отряды подруг, понял?..
Слухач замолчал и опустился на корточки. Лиловое облачко
растаяло. Старец нетерпеливо постучал Слухача по лысому темени.
Слухач заморгал, потер себе уши.
-- О чем это я? -- сказал он.-- Передача, что ли, была?
Как там Одержание? Исполняется, или как?.. А на поле ты,
Молчун, не ходи. Ты ведь, полагаю, за своей Навой идешь, а Нава
твоя...
Кандид перешагнул через горшок с травобоем и поспешно
пошел прочь. Старца вскоре не стало слышно -- то ли он сцепился
со Слухачом, то ли запыхался и зашел в какой-нибудь дом
отдышаться и заодно перекусить.
Дом Кулака стоял на самой окраине. Замурзанная старуха, не
то мать, не то тетка, сказала, недоброжелательно фыркая, что
Кулака дома нету, Кулак в поле, а если бы был в доме, то искать
его в поле было бы нечего, а раз он в поле, то ему, Молчуну,
тут зря стоять.
В поле сеяли. Душный стоячий воздух был пропитан крепкой
смесью запахов, разило потом, бродилом, гниющими злаками.
Утренний урожай толстым слоем был навален вдоль борозды, зерно
уже тронулось. Над горшками с закваской толкались и крутились
тучи рабочих мух, и в самой гуще этого черного, отсвечивающего
металлом круговорота стоял староста и, наклонив голову и
прищурив один глаз, внимательно изучал каплю сыворотки на ногте
большого пальца. Ноготь был специальный, плоский, тщательно
Скачать книгу [0.17 МБ]
Пирамида