Краюхин очнулся в теплой постели у себя в номере. Светило солнце.
Тумбочка у изголовья была уставлена пузырьками из разноцветных пластиков
и коробочками. Доктор и Вера, оба в белых халатах, сидели рядом и глядели
на него.
- Время? - спросил он, еле ворочая непослушным языком.
- Двенадцать-пять, - поспешно отозвалась Вера.
- Число?
- Двадцатое.
- Третьи... сутки...
Вера кивнула головой. Он встревожился, попытался приподняться.
- "Хиус"?
- Все хорошо, Николай Захарович. - Доктор осторожно придержал его за
плечи: - Лежите спокойно.
- Только что звонили с радиостанции, - сказала Вера, - все
благополучно.
- Хорошо, - пробормотал Краюхин. - Очень хорошо...
Доктор приложил один из пузырьков к его плечу. Раздалось шипение, и
лекарство всосалось под кожу. Краюхин закрыл глаза. Затем отчетливо
сказал:
- Передайте Ермакову. Все, что я говорил, не считается. Это паника.
Болезнь...
- Бредит, - прошептала Вера.
Он хотел сказать, что это не бред, но заснул.
Проснулся он ночью и сразу почувствовал, что ему лучше. Вера
накормила его бульоном и сухарями, напоила горячим настоем из индийских
трав.
- Включите радиограммы, - потребовал он.
- Нужно отдыхать, - возразила Вера.
- А я говорю - включите!
Она послушно включила магнитофон. Он слушал рассеянно, глядя в
чистый белый потолок, думая о том, что "Хиус", вероятно, уже начал
торможение. Незаметно он снова уснул.
Следующие сутки прошли спокойно. Краюхин быстро поправлялся. Доктор
разрешил поставить у постели видеофон, телеэкран и пускать посетителей.
До позднего вечера с радиостанции поступали пленки с сигналами "Хиуса" и
донесениями Ермакова. Приходили и уходили инженеры, мастера, начальники
служб. После ужина Краюхин просмотрел газеты, включил стереоскопическую
телепрограмму Москвы, поговорил с Верой и Ляховым и, привычно усталый, а
потому окончательно успокоившийся, улегся спать.
Утром в комнату вбежала Вера, бледная, с растрепавшимися волосами, и
слишком громко, как ему показалось, выкрикнула:
- "Хиус" не подает сигналов! Ночью замолчал... замолчал... и... и...
вот молчит уже пять часов...
Она схватилась руками за щеки и горько, навзрыд заплакала.
КОСМИЧЕСКАЯ АТАКА
"...Либо врали романисты и газетчики, либо наш перелет не типичен. В
нем нет ничего ``межпланетного''. Все буднично и обыкновенно. И вместе с
тем... Но это самое ``вместе с тем'' относится уже к области чувств и
переживаний. Если обратиться к фактам, то просто трудно представить себе,
что находишься на борту космического корабля и что наш планетолет с
гигантской скоростью несется к Солнцу. Сейчас, когда я пишу эти строки,
Юрковский и Иоганыч в кают-компании возятся над картой полушарий Венеры -
так они называют два круга на бумажном листе, на которых нанесены цепочки
красных и синих кружков и небольшие пятнышки, заштрихованные зеленым.
Юрковский объяснил, что красные - это горные вершины, достоверно
известные; синие - гипотетические или замеченные всего два или три раза;
зеленые пятна отмечают места, где были зарегистрированы мощные магнитные
аномалии. И большая черная клякса - Голконда. Это все. Воистину
загадочная планета! Над этой картой наши астрогеологи сидят часами,
сверяя что-то со своими записями и переругиваясь вполголоса, пока Ермаков
не выйдет из рубки обедать и не прогонит их со стола. Крутиков сейчас на
вахте, Богдан в соседней каюте читает, свернувшись в три погибели на
откидной койке. Пристегнуться не забыл - видимо, привычка. Что касается
Ермакова, то он заперся у себя и не выходит вот уже второй час. Но о нем
разговор особый..."
"...Итак, за истекшие сутки никаких происшествий не случилось.
Пилотам и электронно-счетным машинам пришлось много потрудиться, прежде
чем планетолет был выведен на так называемый прямой курс и взял прямое
направление к точке встречи. Для этого Ермаков и Михаил Антонович еще на
Земле рассчитали какую-то ``дьявольскую кривую'', трехмерную спираль,
следуя по которой планетолет гасил инерции орбитального и вращательного
движения Земли и выходил в плоскость орбиты Венеры. Крутиков после
сказал, что электронный курсовычислитель ``Хиуса'' оказался не совсем на
высоте положения. Мы - Юрковский, Дауге и я - сидели в это время в
кают-компании и прислушивались к легким толчкам. Но амортизационные
устройства кресел - чудесные, и дальше чувства легкой тошноты мои
страдания не пошли. Затем я приготовил обед. У нас обильные запасы
готовых обедов в термоконсервах, но есть и ``живое'' мясо в пластмассовых
баках, стерилизованное гамма-лучами, и изрядное количество овощей и
фруктов. Я решил блеснуть. Все хвалили. Но Юрковский сказал: ``Хорошо,
что у нас теперь есть, по крайней мере, порядочный повар'', - и я
разозлился. Ермаков, впрочем, заметил Юрковскому:
``Зато к вашей стряпне, Владимир Сергеевич, подход возможен только с
наветренной стороны''.
``Пробовали?'' - с любопытством спросил Дауге.
``Краюхин предупредил''.
Короче говоря, мне придется ходить в коках до конца перелета. С
удовольствием! Но ``пижон'' обидно посмеивается. В конце концов, плевать
мне на гусара-одиночку!
Однако все это мелочи. Есть три беспокоящих обстоятельства: первое -
встреча с метеоритом, второе - вид на пространство и третье - самое
главное - разговор с Ермаковым. Расскажу обо всем по порядку.
Нам не так повезло, как Ляхову во время испытательного перелета.
Очень скоро после старта ``Хиус'' встретился с метеоритом. Конечно, если
бы не Ермаков, никто из нас не заметил бы этого. Просто вдруг пол
Скачать книгу [0.24 МБ]
Пирамида