огненную смерть товарищей.
Но даже он не видит за покоренной Венерой покоренную Вселенную...
И для Дауге, способного геолога-радиоактивщика, самым заманчивым
представляются сказочные богатства Урановой Голконды. Вероятно, он
чувствует себя в положении заядлого охотника, долгое время вынужденного
пробавляться скудными подачками пригородной природы и вдруг получившего
приглашение в заповедный лес, полный дичи. Правда, у него еще остается
Маша Юрковская... Но он - геолог до мозга костей и поэтому, конечно, не
может позволить себе слишком остро переживать семейные невзгоды.
Для Юрковского, удачливого геолога-разведчика, перелет означает
прежде всего новый рекорд и новые ощущения. Его не очень прельщают слава
и почет - он открыто издевался над иными пилотами, опьяневшими от
внимания и забот, которыми их окружала благодарная страна. Он принимал
участие в самых рискованных экспедициях, но портреты его редко появлялись
в газетах и на телеэкранах. Он любит опасность за высокое ощущение победы
над ней. Он наслаждается ею, как гурман ароматом изысканного блюда.
Правда, он стыдливо скрывает эту маленькую слабость, которую Краюхин
как-то назвал "отрыжкой монтекристовщины самого дурного толка".
Романтик... Жаль, что он не принимает, не жалует Быкова, которого в
припадке кастовой спеси обвиняет и в тупости, и в ограниченности, и в
отсутствии воображения. Вся беда именно в избытке воображения у
Юрковского...
Богдан Спицын... Он искренне не понимает, как можно интересоваться
чем-либо, кроме вождения межпланетных кораблей. Теперь, когда стеснявшие
его путы прежних принципов космогации разорваны, он чувствует себя
настоящим хозяином пространства. Смешной паренек! Кроме пространства и
пульта управления, для него существует только Вера, милая, нежная Вера,
единственная женщина в мире и, как он думает, единственный человек,
понимающий его до конца. Но и тут он верен себе. Пожалуй, он похож на
рыцаря, когда ведет корабль и думает, что делает это в честь своей
дамы...
А Михаил Антонович Крутиков - просто лучший штурман в стране, только
и всего. Добродушный, мягкий, любитель товарищеских вечеринок и
торжественных собраний, на которые является со всей семьей - с женой и
двумя ребятишками, превосходный математик, предложивший несколько
принципиально новых методов ускоренного решения сложнейших задач
космогации. Он с одинаковым удовольствием позирует перед объективами
кинокорреспондентов и возится дни напролет с детьми. Он никогда не
отказывался ни от самого мелкого, незаметного дела, ни от внезапного
предложения отправиться в самый головоломный рейс. Если бы не Краюхин,
мягкого и уступчивого Михаила Антоновича всегда отправляли бы в скучные и
опасные рейсы в пояс астероидов. А сейчас штурман занимает привычное
место рядом с давним своим другом Спицыным и простодушно восторгается
этим.
И Алексей Быков... Краюхин улыбнулся, вспомнив кирпично-красное
лицо, маленькие, близко посаженные глазки, облезлую лиловатую шишку носа,
жесткую щетину, торчащую вперед над вогнутым лбом. Не красавец, не
Юрковский, конечно... И по части стихов не очень силен... Зато прекрасный
инженер-практик. И какая быстрая реакция! Вспомнить только происшествие у
колючей изгороди, испытательный пробег... Для Алексея Петровича
экспедиция на Венеру - лишь весьма странная и неожиданная командировка,
оторвавшая его - временно, конечно, - от привычной работы в глуши
азиатских песков. Приятная возможность показать во всем блеске свое
мастерство первоклассного водителя и инженера-ядерника и дорогая сердцу
простого, хорошего человека возможность похвастать когда-либо в кругу
друзей участием в межпланетном перелете. С другой стороны, вполне
понятный и уместный у неискушенного страх перед грозными и
величественными тайнами внеземного. Это очень хорошо, что он в
экспедиции.
Вся шестерка в целом - отличная "сборная". Их человеческие черты
сцементированы общим для всех глубоким, бесценным фоном: все они
коммунисты, люди чести и дела. А слабости и недостатки... что ж,
достоинства этих шестерых чудесно дополняют друг друга, и он, Краюхин,
справедливо гордиться умением подбирать людей.
И, закрыв глаза, Краюхин снова к снова вызывает в памяти лица и
поступки Ермакова, пилотов, геологов, "специалиста по пустыням". Но...
если бы не путались под ногами осторожные маловеры! Правда, их скептицизм
приносил не только вред. В борьбе со старым новое крепнет. Надо признать,
что эта борьба многое прибавила к мощи и неуязвимости "Хиуса". Но вреда
было гораздо больше. На борьбу впустую уходила масса энергии, противники
подрывали в создателях "Хиуса" веру в грандиозную идею.
Ведь среди противников оказались и те, кто были когда-то близкими
друзьями и помощниками Краюхина, те, на кого он так надеялся...
Когда дежурный снова вошел в кабинет, Краюхин взглянул на него с
таким гневом, что молодой человек остановился как вкопанный и растерянно
заморгал. Но Краюхин уже пришел в себя.
- Что у вас? - спросил он.
- Радиограмма из комитета, Николай Захарович.
- Ну?
- Запрашивают о "Хиусе".
- Сообщите, что все... что пока все благополучно.
- Слушаюсь. Но...
- Что?
- Ваша подпись...
- Давайте.
Краюхин торопливо расписался и бросил ручку.
- Телевизионная связь?
Дежурный виновато развел руками.
- Ладно, ступайте.
Он вспомнил свою напутственную речь на прощальном обеде. Да,
пожалуй, он говорил не совсем то, что хотел. Но ведь не мог же он
выпалить: "Если погибнете, все пропало...", или что-нибудь в этом роде. А
может быть, так и нужно было?
Он, шатаясь, поднялся на ноги. Ясно, он болен. Ему очень жарко, и в
то же время знобит. Хорошо бы спросить чего-нибудь горячего... Он
протянул руку к видеофону. В то же мгновение послышались торопливые шаги,
полуоткрытая дверь распахнулась настежь, и веселый, улыбающийся дежурный
крикнул:
Скачать книгу [0.24 МБ]
Пирамида