в большой шубе равнодушно стоял в стороне и ковырял тростью снег. Б.
Питомник сидел на корточках возле траншеи с раскрытой книжечкой и
авторучкой наготове. А Г. Проницательный, увешанный фото- и
киноаппаратами, тер замерзшие щеки, крякал и стучал ногой об ногу за его
спиной.
Небо было ясное, полная луна склонялась к западу. Мутные стрелы
полярного сияния появлялись, дрожа, среди звезд и исчезали вновь.
Блестел снег на равнине, и большой округлый цилиндр автоклава был
отчетливо виден в сотне метров от нас.
Выбегалло оторвался от стереотрубы, прокашлялся и сказал:
-- Товарищи! То-ва-ри-щи! Что мы наблюдаем в эту стереотрубу? В эту
стереотрубу, товарищи, мы, обуреваемые сложными чувствами, замирая от
ожидания, наблюдаем, как защитный колпак начинает автоматически
отвинчиваться... Пишите, пишите, -- сказал он Б. Питомнику. -- И
поточнее пишите... Автоматически, значить, отвинчиваться. Через
несколько минут мы будем иметь появление среди нас идеального человека
-- шевалье, значить, сан пер э сан-репрош...*
* Рыцарь без страха и упрека (фр.).
Я и простым глазом видел, как отвинтилась крышка автоклава и
беззвучно упала в снег. Из автоклава ударила длинная, до самых звезд,
струя пара.
-- Даю пояснение для прессы... -- начал было Выбегалло, но тут
раздался страшный рев.
Земля поплыла и зашевелилась. Взвилась огромная снежная туча. Все
повалились друг на друга, и меня тоже опрокинуло и покатило. Рев все
усиливался, и, когда я с трудом, цепляясь за гусеницы грузовика,
поднялся на ноги, я увидел, как жутко, гигантской чашей в мертвом свете
Луны ползет, заворачиваясь внутрь, край горизонта, как угрожающе
раскачиваются бронещиты, как бегут врассыпную, падают и снова вскакивают
вывалянные в снегу зрители. Я увидел, как Федор Симеонович и Кристобаль
Хунта, накрытые радужными колпаками защитного поля, пятятся под натиском
урагана, как они, подняв руки, силятся растянуть защиту на всех
остальных, но вихрь рвет защиту в клочья, и эти клочья несутся над
равниной подобно огромным мыльным пузырям и лопаются в звездном небе. Я
увидел поднявшего воротник Януса Полуэктовича, который стоял,
повернувшись спиной к ветру, прочно упершись тростью в обнажившуюся
землю, и смотрел на часы. А там, где был автоклав, крутилось освещенное
изнутри красным, тугое облако пара, и горизонт стремительно загибался
все круче и круче, и казалось, что все мы находимся на дне колоссального
кувшина. А потом совсем рядом с эпицентром этого космического безобразия
появился вдруг Роман в своем зеленом пальто, рвущемся с плеч. Он широко
размахнулся, швырнул в ревущий пар что-то большое, блеснувшее бутылочным
блеском, и сейчас же упал ничком, закрыв голову руками. Из облака
вынырнула безобразная, искаженная бешенством физиономия джинна, глаза
его крутились от ярости. Разевая пасть в беззвучном хохоте, он взмахнул
просторными волосатыми ушами, пахнуло гарью, над метелью взметнулись
призрачные стены великолепного дворца, затряслись и опали, а джинн,
превратившись в длинный язык оранжевого пламени, исчез в небе. Несколько
секунд было тихо. Затем горизонт с тяжелым грохотом осел. Меня
подбросило высоко вверх, и, придя в себя, я обнаружил, что сижу,
упираясь руками в землю, неподалеку от грузовика. Снег пропал. Все поле
вокруг было черным. Там, где минуту назад стоял автоклав, зияла большая
воронка. Из нее поднимался белый дымок и пахло паленым. Зрители начали
подниматься на ноги. Лица у всех были испачканы и перекошены. Многие
потеряли голос, кашляли, отплевывались и тихо постанывали. Начали
чиститься, и тут обнаружилось, что некоторые раздеты до белья.
Послышался ропот, затем крики: "Где брюки? Почему я без брюк? Я же был в
брюках!", "Товарищи! Никто не видел моих часов?", "И моих!", "И у меня
тоже пропали!", "Зуба нет, платинового! Летом только вставил...", "Ой, а
у меня колечко пропало... И браслет", "Где Выбегалло? Что за безобразие?
Что все это значит?", "Да черт с ними, с часами и зубами! Люди-то все
целы? Сколько нас было?", "А что, собственно, произошло? Какой-то
взрыв... Джинн... А где же исполин духа?", "Где потребитель?", "Где
Выбегалло, наконец?", "А горизонт видел? Знаешь, на что это похоже?",
"На свертку пространства, я эти штуки знаю...", "Холодно в майке, дайте
что-нибудь...", "Г-где же этот Вы-выбегалло? Где этот д-дурак?"
Земля зашевелилась, и из траншеи вылез Выбегалло. Он был без
валенок.
-- Поясняю для прессы, -- сипло сказал он.
Но ему не дали поянить. Магнус Федорович Редькин, пришедший
специально, чтобы узнать наконец, что же такое настоящее счастье,
подскочил к нему, тряся сжатыми кулаками и завопил:
-- Это шарлатанство! Вы за это ответите! Балаган! Где моя шапка?
Где моя шуба? Я буду на вас жаловаться! Где моя шапка, я спрашиваю?
-- В полном соответствии с программой... -- бормотал Выбегалло,
озираясь. -- Наш дорогой исполин...
На него надвинулся Федор Симеонович.
-- Вы, м-милейший, за-зарываете свой талант в землю. В-вами надо
отдел Об-боронной Магии у-усилить. В-ваших идеальных людей н-на
неприятельские б-базы сбрасывать надо. Н-на страх а-агрессору.
Выбегалло попятился, заслоняясь рукавом зипуна. К нему подошел
Кристобаль Хозевич, молча, меряя его взглядом, швырнул ему под ноги
испачканные перчатки и удалился. Жиан Жиакомо, наспех создавая себе
видимость элегантного костюма, прокричал издали:
-- Это же феноменально, сеньоры. Я всегда питал к нему некоторую
антипатию, но ничего подобного я представить себе не мог...
Тут, наконец, разобрались в ситуации Г. Проницательный и Б.
Питомник. До сих пор, неуверенно улыбаясь, они глядели каждому в рот,
надеясь что-нибудь понять. Затем они сообразили, что все идет далеко не
в полном соответствии. Г. Проницательный твердыми шагами приблизился к
Выбегалле и, тронув его за плечо, сказал железным голосом:
-- Товарищ профессор, где я могу получить назад мои аппараты? Три
фотоаппарата и один киноаппарат.
-- И мое обручальное кольцо, -- добавил Б. Питомник.
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида