ходить по комнате, огибая предметы.
-- Я говорю, что жизнь -- это белок, -- возразил Эдик.
-- Не ощущаю разницы, -- сказал Витька. -- Ты говоришь, что если
нет белка, то нет и жизни.
-- Да.
-- Ну, а это что? -- спросил Витька. Он слабо махнул рукой.
На столе рядом с ванной появилось отвратительное существо, похожее
на ежа и на паука одновременно. Эдик приподнялся и заглянул на стол.
-- Ах, -- сказал он и снова лег. -- Это не жизнь. Это нежить. Разве
Кощей Бессмертный -- это небелковое существо?
-- А что тебе надо? -- спросил Корнеев. -- Двигается? Двигается.
Питается? Питается. И размножаться может. Хочешь, он сейчас размножится?
Эдик вторично приподнялся и заглянул на стол. Еж-паук неуклюже
топтался на месте. Похоже было, что ему хочется идти на все четыре
стороны одновременно.
-- Нежить не есть жизнь, -- сказал Эдик. -- Нежить существует лишь
постольку, поскольку существует разумная жизнь. Можно даже сказать
точнее: поскольку существуют маги. Нежить есть отход деятельности магов.
-- Хорошо, -- сказал Витька.
Еж-паук исчез. Вместо него на столе появился маленький Витька
Корнеев, точная копия настоящего, но величиной с руку. Он щелкнул
маленькими пальчиками и создал микродубля еще меньшего размера. Тот тоже
щелкнул пальцами. Появился дубль величиной с авторучку. Потом величиной
со спичечный коробок. Потом -- с наперсток.
-- Хватит? -- спросил Витька. -- Каждый из них маг. Ни в одном нет
и молекулы белка.
-- Неудачный пример, -- сказал Эдик с сожалением. -- Во-первых, они
ничем принципиально не отличаются от станка с программным управлением.
Во-вторых, они являются не продуктом развития, а продуктом твоего
белкового мастерства. Вряд ли стоит спорить, способна ли дать эволюция
саморазмножающиеся станки с программным управлением.
-- Много ты знаешь об эволюции, -- сказал грубый Корнеев. -- Тоже
мне Дарвин! Какая разница, химический процесс или сознательная
деятельность. У тебя тоже не все предки белковые. Прапрапраматерь твоя
была, готов признать, достаточно сложной, но вовсе не белковой
молекулой. И может быть, наша так называемая сознательная деятельность
есть тоже некая разновидность эволюции. Откуда мы знаем, что цель
природы -- создать товарища Амперяна? Может быть, цель природы -- это
создание нежити руками товарища Амперяна. Может быть...
-- Понятно-понятно. Сначала протовирус, потом белок, потом товарищ
Амперян, а потом вся планета заселяется нежитью.
-- Именно, -- сказал Витька.
-- А мы все за ненадобностью вымерли.
-- А почему бы и нет? -- сказал Витька.
-- У меня есть один знакомый, -- сказал Эдик. -- Он утверждает, что
человек -- это только промежуточное звено, необходимое природе для
создания венца творения: рюмки коньяка с ломтиком лимона.
-- А почему бы, в конце концов, и нет?
-- А потому, что мне не хочется, -- сказал Эдик. -- У природы свои
цели, а у меня свои.
-- Антропоцентрист, -- сказал Витька с отвращением.
-- Да, -- гордо сказал Эдик.
-- С антропоцентристами дискутировать не желаю, -- сказал грубый
Корнеев.
-- Тогда давай рассказывать анекдоты, -- спокойно предложил Эдик и
сунул в рот еще один леденец.
Витькины дубли на столе продолжали работать. Самый маленький дубль
был уже ростом с муравья. Пока я слушал спор антропоцентриста с
космоцентристом, мне пришла в голову одна мысль.
-- Ребятишечки, -- сказал я с искусственным оживлением. -- Что же
это вы не пошли на полигон?
-- А зачем? -- спросил Эдик.
-- Ну, все-таки интересно...
-- Я никогда не хожу в цирк, -- сказал Эдик. -- Кроме того: уби нил
валес, иби нил велис*.
* Где ты ни на что не способен, там ты не должен ничего хотеть
(лат.).
-- Это ты о себе? -- спросил Витька.
-- Нет. Это я о Выбегалле.
-- Ребятишечки, -- сказал я, -- я ужасно люблю цирк. Не все ли вам
равно, где рассказывать анекдоты?
-- То есть? -- сказал Витька.
-- Подежурьте за меня, а я сбегаю на полигон.
-- Холодно, -- напомнил Витька. -- Мороз. Выбегалло.
-- Очень хочется, -- сказал я. -- Очень все это таинственно.
-- Отпустим ребенка? -- спросил Витька у Эдика.
Эдик покивал.
-- Идите, Привалов, -- сказал Витька. -- Это будет вам стоить четыре
часа машинного времени.
-- Два, -- сказал я быстро. Я ждал чего-нибудь подобного.
-- Пять, -- нахально сказал Витька.
-- Ну три, -- сказал я. -- Я и так все время на тебя работаю.
-- Шесть, -- хладнокровно сказал Витька.
-- Витя, -- сказал Эдик, -- у тебя на ушах отрастет шерсть.
-- Рыжая, -- сказал я злорадно. -- Может быть, даже с прозеленью.
-- Ладно уж, -- сказал Витька. -- Иди даром. Два часа меня устроят.
Мы вместе прошли в приемную. По дороге магистры затеяли невнятный
спор о какой-то циклотации, и мне пришлось их прервать, чтобы они
трансгрессировали меня на полигон. Я им уже надоел, и, спеша от меня
отделаться, они провели трансгрессию с такой энергией, что я не успел
одеться и влетел в толпу зрителей спиной вперед.
На полигоне все было готово. Публика пряталась за бронещиты.
Выбегалло торчал из свежевырытой траншеи и молодецки смотрел в большую
стереотрубу. Федор Симеонович и Кристобаль Хунта с сорокакратными
бинократарами в руках тихо переговаривались по латыни. Янус Полуэктович
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида