была вешалка с какой-то рухлядью (ватники, вылезшие шубы, драные кепки и
ушанки). В комнату вдавалась большая русская печь, сияющая свежей
побелкой, а напротив в углу висело большое мутное зеркало в облезлой
раме. Пол был выскоблен и покрыт полосатыми половиками.
За стеной бубнили в два голоса: старуха басила на одной ноте, голос
Романа повышался и понижался. "Скатерть, инвентарный номер двести сорок
пять..." -- "Вы еще каждую половицу запишите!.." -- "Стол обеденный..."
-- "Печь вы тоже запишете?.." -- " Порядок нужен... Диван..."
Я подошел к окну и отдернул занавеску. За окном был дуб, больше
ничего не было видно. Я стал смотреть на дуб. Это было, видимо, очень
древнее растение. Кора была на нем серая и какая-то мертвая, а
чудовищные корни, вылезшие из земли, были покрыты красным и белым
лишайником. "И еще дуб запишите!" -- сказал за стеной Роман. На
подоконнике лежала пухлая засаленная книга, я бездумно полистал ее,
отошел от окна и сел на диван. И мне сейчас же захотелось спать. Я
подумал, что вел сегодня машину четырнадцать часов, что не стоило,
пожалуй, так торопиться, что спина у меня болит, а в голове все
путается, что плевать мне в конце концов на эту нудную старуху, и скорее
бы все кончилось и можно было бы лечь и заснуть...
-- Ну вот, -- сказал Роман, появляясь на пороге. -- Формальности
окончены. -- Он помотал рукой с растопыренными пальцами, измазанными в
чернилах. -- Наши пальчики устали: мы писали, мы писали... Ложитесь
спать. Мы уходим, а вы спокойно ложитесь спать. Что вы завтра делаете?
-- Жду, -- вяло ответил я.
-- Где?
-- Здесь. И около почтамта.
-- Завтра вы, наверное, не уедете?
-- Завтра вряд ли... Скорее всего -- послезавтра.
-- Тогда мы еще увидимся. Наша любовь впереди. -- Он улыбнулся,
махнул рукой и вышел.
Я лениво подумал, что надо было бы его проводить и попрощаться с
Володей, и лег. Сейчас же в комнату вошла старуха. Я встал. Старуха
некоторое время пристально на меня глядела.
-- Боюсь я, батюшка, что ты зубом цыкать станешь, -- сказала она с
беспокойством.
-- Не стану я цыкать, -- сказал я утомленно. -- Я спать стану.
-- И ложись, и спи... Денежки только вот заплати и спи...
Я полез в задний карман за бумажником.
-- Сколько с меня?
Старуха подняла глаза к потолку. -- Рубль положим за помещение...
Полтинничек за постельное белье -- мое оно, не казенное. За две ночи
выходит три рубли... А сколько от щедрот накинешь -- за беспокойство,
значит, -- я уж и не знаю...
Я протянул ей пятерку.
-- От щедрот пока рубль, -- сказал я. -- А там видно будет.
Старуха живо схватила деньги и удалилась, бормоча что-то про сдачу.
Не было ее довольно долго, и я уже хотел махнуть рукой и на сдачу и на
белье, но она вернулась и выложила на стол пригоршню грязных медяков.
-- Вот тебе и сдача, батюшка, -- сказала она. -- Ровно рублик,
можешь не пересчитывать.
-- Не буду пересчитывать, -- сказал я. -- Как насчет белья?
-- Сейчас постелю. Ты выйди во двор, прогуляйся, а я постелю.
Я вышел, на ходу вытаскивая сигареты. Солнце, наконец, село, и
наступила белая ночь. Где-то лаяли собаки. Я присел под дубом на вросшую
в землю скамеечку, закурил и стал смотреть на бледное беззвездное небо.
Откуда-то бесшумно появился кот, глянул на меня флюоресцирующими
глазами, затем быстро вскарабкался на дуб и исчез в темной листве. Я
сразу забыл о нем и вздрогнул, когда он завозился где-то наверху. На
голову мне посыпался мусор. "Чтоб тебе..." -- сказал я вслух и стал
отряхиваться. Спать хотелось необычайно. Из дому вышла старуха, не
замечая меня, побрела к колодцу. Я понял это так, что постель готова, и
вернулся в комнату.
Вредная бабка постелила мне на полу. Ну уж нет, подумал я, запер
дверь на щеколду, перетащил постель на диван и стал раздеваться.
Сумрачный свет падал из окна, на дубе шумно возился кот. Я замотал
головой, вытряхивая из волос мусор. Странный это был мусор, неожиданный:
крупная сухая рыбья чешуя. Колко спать будет, подумал я, повалился на
подушку и сразу уснул.
Глава вторая
...Опустевший дом превратился в логово
лисиц и барсуков, и потому здесь могут
появляться странные оборотни и призраки.
А. Уэда
Я проснулся посреди ночи оттого, что в комнате разговаривали.
Разговаривали двое, едва слышным шепотом. Голоса были очень похожи, но один
был немного сдавленный и хрипловатый, а другой выдавал крайнее раздражение.
-- Не хрипи, -- шептал раздраженный. -- Ты можешь не хрипеть?
-- Могу, -- отозвался сдавленный и заперхал.
-- Да тише ты... -- прошипел раздраженный.
-- Хрипунец, -- объяснил сдавленный. -- Утренний кашель
курильщика... -- Он снова заперхал.
-- Удались отсюда, -- сказал раздраженный.
-- Да все равно он спит...
-- Кто он такой? Откуда свалился?
-- А я почему знаю?
-- Вот досада... Ну просто феноменально не везет.
Опять соседям не спится, подумал я спросонья. Я вообразил, что я
дома. Дома у меня в соседях два брата-физика, которые обожают работать
ночью. К двум часам пополуночи у них кончаются сигареты, и тогда они
забираются ко мне в комнату и начинают шарить, стуча мебелью и
переругиваясь.
Я схватил подушку и швырнул в пустоту. Что-то с шумом обрушилось, и
стало тихо.
-- Подушку верните, -- сказал я, -- и убирайтесь вон. Сигареты на
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида