практически не прозрачно для гиперполя, а возрастание напряженности
гиперполя в малом объеме...
-- Ради бога, все, что вам угодно! Убирайте ковшик... Убирайте даже
этот самый... ум... ум... эту волшебную палочку... -- Тут я остановился,
с изумлением обнаружив, что ковшика больше нет. Цилиндрик стоял в луже
жидкости, похожей на окрашенную ртуть. Жидкость быстро испарялась.
-- Так будет лучше, уверяю вас, -- сказал незнакомец. -- Что же
касается вашего великодушного предложения убрать умклайдет, то я, к
сожалению, не могу им воспользоваться. Это уже вопрос морали и этики,
вопрос чести, если угодно... Условности так сильны! Я позволю себе
посоветовать вам больше не прикасаться к умклайдету. Я вижу, вы
ушиблись, и этот орел... Я думаю, вы чувствуете... э-э... некоторое
амбре...
-- Да, -- сказал я с чувством. -- Воняет гадостно.
Мы посмотрели на орла. Гриф нахохлившись, дремал.
-- Искусство управлять умклайдетом, -- сказал незнакомец, -- это
сложное и тонкое искусство. Вы ни в коем случае не должны огорчаться или
упрекать себя. Курс управления умклайдетом занимает восемь семестров и
требует основательных знаний квантовой алхимии. Как программист, вы,
вероятно, легко освоили бы умклайдет электронного уровня, так называемый
УЭУ-17... Но квантовый умклайдет... гиперполя... трансгрессивные
воплощения... Обобщенный закон Ломоносова-Лавуазье... -- Он виновато
развел руками.
-- О чем разговор! -- поспешно сказал я. -- Я ведь и не
претендую... Конечно же, я абсолютно не подготовлен.
Тут я спохватился и предложил ему закурить.
-- Благодарю вас, -- сказал незнакомец. -- Не употребляю, к
великому моему сожалению.
Тогда, пошевелив от вежливости пальцами, я осведомился -- не
спросил, а именно осведомился:
-- Не позволено ли мне будет узнать, чему я обязан приятностию
нашей встречи?
Незнакомец опустил глаза.
-- Боюсь показаться нескромным, -- сказал он, -- но, увы, я должен
признаться, что уже довольно давно нахожусь здесь. Мне не хотелось бы
называть имена, но, я думаю, даже вам, как вы ни далеки от всего этого,
Александр Иванович, ясно, что вокруг дивана возникла некоторая
нездоровая суета, назревает скандал, атмосфера накаляется, напряженность
растет. В такой обстановке неизбежны ошибки, чрезвычайно нежелательные
случайности... Не будем далеко ходить за примерами. Некто -- повторяю,
мне не хотелось бы называть имена, тем более что это сотрудник,
достойный всяческого уважения, а говоря об уважении, я имею в виду если
не манеры, то большой талант и самоотверженность, -- так вот, некто,
спеша и нервничая, теряет здесь умклайдет, и умклайдет становится
центром сферы событий, в которые оказывается вовлеченным человек,
совершенно к оным не причастный... -- Он поклонился в мою сторону. -- А
в таких случаях совершенно необходимо воздействие, как-то нейтрализующее
вредные влияния... -- Он значительно посмотрел на отпечатки ботинок на
потолке. Затем улыбнулся мне. -- Но я не хотел бы показаться абстрактным
альтруистом. Конечно, все эти события меня весьма интересуют как
специалиста и как администратора... Впрочем, я не намерен более мешать
вам, и, поскольку вы сообщили мне уверенность в том, что больше не
будете экспериментировать с умклайдетом, я попрошу у вас разрешения
откланяться.
Он поднялся.
-- Ну что вы! -- вскричал я. -- Не уходите! Мне так приятно
беседовать с вами, у меня к вам тысяча вопросов!..
-- Я чрезвычайно ценю вашу деликатность, Александр Иванович, но вы
утомлены, вам необходимо отдохнуть...
-- Нисколько! -- горячо возразил я. -- Наоборот!
-- Александр Иванович, -- произнес незнакомец, ласково улыбаясь и
пристально глядя мне в глаза. -- Но ведь вы действительно утомлены. И вы
действительно хотите отдохнуть.
И тут я почувствовал, что действительно засыпаю. Глаза мои
слипались. Говорить больше не хотелось. Ничего больше не хотелось.
Страшно хотелось спать.
-- Было исключительно приятно познакомиться с вами, -- сказал
незнакомец негромко.
Я видел, как он начал бледнеть, бледнеть и медленно растворился в
воздухе, оставив после себя легкий запах дорогого одеколона. Я кое-как
расстелил матрас на полу, ткнулся лицом в подушку и моментально заснул.
Разбудило меня хлопанье крыльев и неприятный клекот. В комнате стоял
странный голубоватый полумрак. Орел на печке шуршал, гнусно орал и
стучал крыльями по потолку. Я сел и огляделся. На середине комнаты парил
в воздухе здоровенный детина в тренировочных брюках и в полосатой
гавайке навыпуск. Он парил над цилиндриком и, не прикасаясь к нему,
плавно помавал огромными костистыми лапами.
-- В чем дело? -- спросил я.
Детина мельком взглянул на меня из-под плеча и отвернулся.
-- Не слышу ответа, -- сказал я зло. Мне все еще очень хотелось
спать.
-- Тихо, ты, смертный, -- сипло произнес детина. Он прекратил свои
пассы и взял цилиндрик с пола. Голос его показался мне знакомым.
-- Эй, приятель! -- сказал я угрожающе. -- Положи эту штуку на
место и очисти помещение.
Детина смотрел на меня, выпячивая челюсть. Я откинул простыню и
встал.
-- А ну, положи умклайдет! -- сказал я в полный голос.
Детина опустился на пол и, прочно упершись ногами, принял стойку. В
комнате стало гораздо светлее, хотя лампочка не горела.
-- Детка, -- сказал детина, -- ночью надо спать. Лучше ляг сам.
Парень был явно не дурак подраться. Я, впрочем, тоже.
-- Может, выйдем во двор? -- деловито предложил я, подтягивая
трусы.
Кто-то вдруг произнес с выражением:
-- "Устремив свои мысли на высшее "Я", свободный от вожделения и
себялюбия, исцелившись от душевной горячки, сражайся, Арджуна!"
Я вздрогнул. Парень тоже вздрогнул.
-- "Бхагавад-гита"! -- сказал голос. -- Песнь третья, стих
тридцатый.
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида