возможности препятствуя продавцу смешать его с остальными деньгами до
вручения сдачи, проследить визуально процесс перемещения пятака в
пространстве, одновременно пытаясь хотя бы качественно определить
изменение температуры воздуха вблизи предполагаемой траектории
перехода". Однако эксперимент был прерван в самом начале. Когда я
приблизился к продавщице Мане, меня уже ждал тот самый молоденький
милиционер в чине сержанта.
-- Так, -- сказал он профессиональным голосом. Я искательно
посмотрел на него, предчувствуя недоброе.
-- Попрошу документики, гражданин, -- сказал милиционер, отдавая
честь и глядя мимо меня.
-- А в чем дело? -- спросил я, доставая паспорт.
-- И пятак попрошу, -- сказал милиционер, принимая паспорт.
Я молча отдал ему пятак. Маня смотрела на меня сердитыми глазами.
Милиционер оглядел пятак и, произнеся с удовлетворением: "Ага...",
раскрыл паспорт. Паспорт он изучал, как библиофил изучает редкую
инкунабулу. Я томительно ждал. Вокруг медленно росла толпа. В толпе
высказывались разные мнения на мой счет.
-- Придется пройти, -- сказал наконец милиционер.
Мы прошли. Пока мы проходили, в толпе сопровождающих было создано
несколько вариантов моей нелегкой биографии и был сформулирован ряд
причин, вызвавших начинающееся у всех на глазах следствие.
В отделении сержант передал пятак и паспорт дежурному лейтенанту.
Тот осмотрел пятак и предложил мне сесть. Я сел. Лейтенант небрежно
произнес: "Сдайте мелочь" -- и тоже углубился в изучение паспорта. Я
выгреб из кармана медяки. "Пересчитай, Ковалев", -- сказал лейтенант
и, отложив паспорт, стал смотреть мне в глаза.
-- Много накупили? -- спросил он.
-- Много, -- ответил я.
-- Тоже сдайте, -- сказал лейтенант.
Я выложил перед ним на стол четыре номера позавчерашней "Правды",
три номера местной газеты "Рыбак", два номера "Литературной газеты",
восемь коробков спичек, шесть штук ирисок "Золотой ключик" и уцененный
ершик для чистки примуса.
-- Воду сдать не могу, -- сказал я сухо. -- Пять стаканов с сиропом
и четыре без сиропа.
Я начинал понимать, в чем дело, и мне было чрезвычайно неловко и
муторно при мысли, что придется оправдываться.
-- Семьдесят четыре копейки, товарищ лейтенант, -- доложил юный
Ковалев. Лейтенант задумчиво созерцал кучу газет и спичечных коробков.
-- Развлекались или как? -- спросил он меня.
-- Или как, -- сказал я мрачно.
-- Неосторожно, -- сказал лейтенант. -- Неосторожно, гражданин.
Расскажите.
Я рассказал. В конце рассказа я убедительно попросил лейтенанта не
рассматривать мои действия как попытку скопить денег на "Запорожец". Уши
мои горели. Лейтенант усмехнулся.
-- А почему бы и не рассматривать? -- осведомился он. -- Были
случаи, когда накапливали.
Я пожал плечами.
-- Уверяю вас, такая мысль не могла бы прийти мне в голову... То
есть что я говорю -- не могла бы, она действительно не приходила!..
Лейтенант долго молчал. Юный Ковалев взял мой паспорт и снова
принялся его рассматривать.
-- Даже как-то странно предположить... -- сказал я растерянно. --
Совершенно бредовая затея... Копить по копейке... -- Я снова пожал
плечами. -- Тогда уж лучше, как говорится, на паперти стоять...
-- С нищенством мы боремся, -- значительно сказал лейтенант.
-- Ну правильно, ну естественно... Я только не понимаю, при чем тут
я, и... -- ...Я поймал себя на том, что очень много пожимаю плечами, и
дал себе слово впредь этого не делать.
Лейтенант снова изнуряюще долго молчал, разглядывая пятак.
-- Придется составить протокол, -- сказал он наконец.
Я пожал плечами.
-- Пожалуйста, конечно... хотя... -- Я не знал, что, собственно,
"хотя".
Некоторое время лейтенант смотрел на меня, ожидая продолжения. Но я
как раз соображал, под какую статью уголовного кодекса подходят мои
действия, и тогда он придвинул к себе лист бумаги и принялся писать.
Юный Ковалев вернулся на свой пост. Лейтенант скрипел пером и часто
со стуком макал его в чернильницу. Я сидел, тупо рассматривая плакаты,
развешанные на стенах, и вяло размышлял о том, что на моем месте
Ломоносов, скажем, схватил бы паспорт и выскочил в окно. " В чем,
собственно, суть? -- думал я.-- Суть в том, чтобы человек сам не считал
себя виновным. В этом смысле я не виновен. Но виновность, кажется,
бывает объективная и субъективная. И факт остается фактом: вся эта медь
в количестве семидесяти четырех копеек юридически является результатом
хищения, произведенного с помощью технических средств, в качестве
каковых выступает неразменный пятак".
-- Прочтите и подпишите, -- сказал лейтенант.
Я прочел. Из протокола явствовало, что я, нижеподписавшийся
Привалов А. И., неизвестным мне способом вступил в обладание действующей
моделью неразменного пятака образца ГОСТ 718-62 и злоупотребил ею; что
я, нижеподписавшийся Привалов А. И., утверждаю, будто действия свои
производил с целью научного эксперимента, без каких-либо корыстных
намерений; что я готов возместить причиненные государству убытки в
размере одного рубля пятидесяти пяти копеек; что я, наконец, в
соответствии с постановлением Соловецкого горсовета от 22 марта 1959
года, передал указанную действующую модель неразменного пятака дежурному
по отделению лейтенанту Сергиенко У. У. и получил взамен пять копеек в
монетных знаках, имеющих хождение на территории Советского Союза. Я
подписался.
Лейтенант сверил мою подпись с подписью в паспорте, еще раз
тщательно пересчитал медяки, позвонил куда-то с целью уточнить стоимость
ирисок и примусного ершика, выписал квитанцию и отдал ее мне вместе с
пятью копейками в монетных знаках, имеющих хождение. Возвращая газеты,
спички, конфеты и ершик, он сказал:
-- А воду вы, по собственному вашему признанию, выпили. Итого с вас
восемьдесят одна копейка.
С гигантским облегчением я рассчитался. Лейтенант, еще раз
Скачать книгу [0.18 МБ]
Пирамида