И тогда мы вспомнили о старой нашей повести -- "Гадкие лебеди".
Задумана она была в апреле 1966 года, невероятно давно, целую эпоху назад, и
написана примерно тогда же. К началу 80-х у нее уже была своя, очень
типичная судьба -- судьба самиздатовской рукописи, распространившейся в
тысячах копий, нелегально, без ведома авторов, опубликованной за рубежом и
прекрасно известной "компетентным органам", которые, впрочем, не слишком
рьяно за ней охотились -- повесть эта проходила у них по разряду
"упаднических", а не антисоветских.
Писались "Гадкие лебеди" для сборника наших повестей в "Молодой
Гвардии". Этот сборник ("Второе нашествие марсиан" плюс "Гадкие лебеди") был
даже объявлен в плане 1968, кажется, года, но вышел он в другом составе:
вместо "Лебедей" поставлены там были "Стажеры". "Лебеди" не прошли. От них
веяло безнадежностью и отчаянием, и даже если бы авторы согласились убрать
оттуда многочисленные и совершенно неистребимые "аллюзии и ассоциации", то
этого "горбатого" (как говаривали авторы по поводу некоторых своих
произведений и до, и после) не смог бы исправить даже наш советский
колумбарий. Это было попросту невозможно, хотя авторы и попытались разбавить
мрак и отчаяние, дописав последнюю главу, где будущее, выметя все поганое и
нечистое из настоящего, является читателю в виде этакого Homo Novus,
всемогущего и милосердного одновременно. (В самом первом варианте повесть
кончалась сценой в ресторане и словами Голема: "...Бедный прекрасный
утенок".)
Второй и последний вариант "Гадких лебедей" был закончен в сентябре
1967 года и окончательно отклонен "Молодой Гвардией" в октябре. Больше никто
ее брать не захотел. Повесть перешла на нелегальное положение.
Рукопись шла в нелегальную распечатку прямо в редакциях, куда попадала
вполне официально и откуда, растиражированная, уходила "в народ". Авторы не
сразу поняли, что происходит, но и уразумев, отнюдь не смутились и
продолжали давать рукопись все в новые и новые редакции -- у нас это
называлось "стрелять по площадям", на авось, вдруг где-нибудь, как-нибудь,
Божьим попущением и проскочит.
Не проскочило.
Согласитесь, повесть с такой биографией вполне годилась на роль
содержимого Синей Папки. "Гадкие лебеди" входили в текст "Хромой судьбы"
естественно и ловко, словно патрон в обойму. Это тоже была история о
писателе в тоталитарной стране. Эта история также была в меру фантастична и
в то же время совершенно реалистична. И речь в ней шла, по сути, о тех же
вопросах и проблемах, которые мучали Феликса Сорокина. Она была в точности
такой, какой и должен был написать ее человек и писатель по имени Феликс
Сорокин, герой романа "Хромая судьба". Собственно, в каком-то смысле он ее и
написал на самом деле.
Предложенный ленинградской "Неве" вариант "Хромой судьбы" уже содержал
в себе "Гадкие лебеди". Впрочем, из этой первой попытки ничего путного не
получилось. Я, разумеется, рассказал (обязан был рассказать!) историю
"Лебедей" главному редактору журнала, и тот пообещал выяснить ситуацию в
обкоме (1986 год, самое начало, перестройка еще пока только чадит и дымит,
никто ничего не знает ни внизу, ни на самом верху, все возможно -- в том
числе и мгновенный поворот на сто восемьдесят градусов). Видимо, "добро"
получить ему не удалось, "Хромая судьба" вышла без Синей Папки, да еще
вдобавок основательно покуроченная в тупых шестернях бушующей вовсю
антиалкогольной кампании имени товарища Лигачева.
Но уже в 1987-м журнал "Даугава" рискнул напечатать "Лебедей" (пусть
даже и под ублюдочным названием "Время дождя"), и ничего ужасного из этого
не проистекло -- небеса не обрушились, и никакие карающие молнии не ударили
в святотатцев: времена переменились, и ранее запрещенное сделалось
разрешенным. И -- о смех богов! -- сделавшись разрешенным, запрещенное сразу
же стало всем безразлично. Так что и появление в 1989 году полного текста
"Хромой судьбы" в великолепном издании ленинградского отделения "Советского
писателя" не произвело ни шума, ни сенсации и вообще вряд ли даже было
замечено читающей публикой. Новые времена внезапно наступили, и появился
новый читатель -- образовался почти мгновенно, словно выпал в кристаллы
перенасыщенный раствор, -- и возникла потребность в новой литературе,
литературе свободы и пренебрежения, которая должна была прийти на смену
литературе-из-под-глыб, да так и не пришла, пожалуй, даже и по сей день.
Нам хотелось написать человека талантливого, но безнадежно задавленного
жизненными обстоятельствами; его основательно и навсегда взял за глотку
"век-волкодав"; и он на все согласен, почти со всем уже смирился, но
все-таки позволяет иногда давать себе волю -- тайно, за плотно
законопаченными дверями, при свечах, потому что, в отличие от булгаковского
Максудова, отлично знает и понимает, что сегодня, здесь и сейчас можно, а
чего нельзя, и всегда будет нельзя... Феликс Сорокин представлялся нам
этаким "героем нашего времени", и может быть, он был таковым в каком-то
смысле, но вот время -- прямо у нас на глазах! -- переменилось, а вместе с
ним и многие-многие наши представления. Героями стали совсем другие люди, а
наш Феликс Сорокин как тип, как герой, канул в небытие -- во всяком случае,
мне очень хочется на это надеяться.
А вот у романа его, у "Гадких лебедей", по-моему, актуальность покуда
не пропала, потому что проблема будущего, запускающего свои щупальца в
сегодняшний день, никуда не делась. И никуда не делась чисто практическая
задача: как ухитриться посвятить свою жизнь будущему, но умереть при этом
все-таки в настоящем. И чем стремительнее становится прогресс, чем быстрее
настоящее сменяется будущим, тем труднее Виктору Баневу оставаться в
равновесии с окружающим миром, в перманентном своем состоянии
неослабевающего футурошока. Всадники Нового Апокалипсиса -- Ирма, Бол-Кунац
и Валерьяне -- уже оседлали своих коней, и остается только надеяться, что
будущее не станет никого карать, не станет никого и миловать, а просто
пойдет своей дорогой.
"ВОЛНЫ ГАСЯТ ВЕТЕР".
Это последнее, десятое, произведение АБС из цикла "Мир Полудня". Мы,
правда, планировали написать еще один роман -- под условным названием то ли
"Белый Ферзь", то ли "Операция "ВИРУС", -- но так и не собрались даже начать
его. Любопытно, что задуман этот роман был раньше, чем "Волны...". В
дневнике от 6.01.83 сохранилась запись: "Думали над трилогией о Максиме.
Максим внедряется в Океанскую империю, чтобы выяснить судьбу Тристана и
Гурона". И уже на следующий день (7.01): "Странники прогрессируют Землю.
Идея: человечество при коммунизме умирает в эволюционном тупике. Чтобы идти
дальше, надо синтезироваться с другими расами". Очевидно, что это еще
Скачать книгу [0.11 МБ]
Пирамида