другим настоящим делом.
- Сколько сейчас на Радуге аутсайдеров? - спросил Матвей.
- Человек шестьдесят. Может быть, немного больше.
- Канэко, дружище, всех аутсайдеров надо немедленно разыскать и
переправить в Столицу.
- Я не совсем понимаю, в чем смысл этого мероприятия, - вежливо
сказал Канэко. - В угрожаемых районах аутсайдеры практически никогда не
бывают. Там голая сухая степь, там дурно пахнет, очень жарко...
- Пожалуйста, не будем спорить, Канэко, - попросил Матвей. - Волна
есть Волна. В такое время лучше, чтобы все незаинтересованные люди были
под рукой. Сейчас сюда придет Габа со своими бездельниками, и я пошлю его
к тебе. Организуй там.
Горбовский, отложив соломинку, отхлебнул прямо из стакана. Камилл
погиб, подумал он. А погибнув, воскрес. Со мной такие вещи тоже бывали.
Видно, эта пресловутая Волна вызвала порядочную панику. Во время паники
всегда кто-нибудь гибнет, а потом ты очень удивляешься, встретив его в
кафе в миллионе километров от места гибели. Физиономия у него поцарапана,
голос хриплый и бодрый, он слушает анекдоты и убирает шестую порцию
маринованных креветок с сычуанской капустой.
- Матвей, - позвал он. - А где сейчас Камилл?
- Ах да, ты еще не знаешь, - сказал директор. Он подошел к столику и
стал смешивать себе коктейль из гранатового сока и ананасного сиропа. - Со
мной говорил Маляев из Гринфилда. Камилл каким-то образом оказался на
передовом посту, задержался там и попал под Волну. Какая-то запутанная
история. Этот Скляров - наблюдатель - примчался на Камилловом флаере,
закатил истерику и заявил, что Камилл раздавлен, а через десять минут
Камилл выходит на связь с Гринфилдом, по обыкновению пророчествует и снова
исчезает. Ну разве можно после таких вот выходок принимать Камилла
всерьез?
- Да, Камилл большой оригинал. А кто такой Скляров?
- Наблюдатель у Маляева, я же тебе говорю. Очень старательный, милый
парень, очень недалекий... Предполагать, что он предал Камилла - это же
нелепо. Вечно Маляеву приходят в голову какие-то дикие мысли...
- Не обижай Маляева, - сказал Горбовский. - Он просто логичен.
Впрочем, не будем об этом. Будем лучше о Волне.
- Будем, - рассеянно сказал директор.
- Это очень опасно?
- Что?
- Волна. Она опасна?
Матвей засопел.
- В общем-то Волна смертельно опасна, - сказал он. - Беда в том, что
физики никогда не знают заранее, как она будет себя вести. Она, например,
может в любой момент рассеяться. - Он помолчал. - А может и не рассеяться.
- И укрыться от нее нельзя?
- Не слыхал, чтобы кто-нибудь пробовал. Говорят, что это довольно
страшное зрелище.
- Неужели ты не видел?
Усы Матвея грозно встопорщились.
- Ты мог бы заметить, - сказал он, - что у меня мало времени мотаться
по планете. Я все время кого-нибудь жду, кого-нибудь умиротворяю, или
кто-нибудь меня ждет... Уверяю тебя, если бы у меня было свободное
время...
Горбовский осторожненько осведомился:
- Матвей, я, наверное, понадобился тебе, чтобы искать аутсайдеров, не
так ли?
Директор сердито взглянул на него.
- Захотел есть?
- Н-нет.
Матвей прошелся по кабинету.
- Я скажу тебе, что меня расстраивает. Во-первых, Камилл
предсказывал, что этот эксперимент окончится неблагополучно. Они не
обратили на это никакого внимания. Я, следовательно, тоже. А теперь
Ламондуа признает, что Камилл был прав...
Дверь распахнулась, и в кабинет, блестя великолепными зубами,
ввалился молодой громадный негр в коротких белых штанах, в белой куртке и
в белых туфлях на босу ногу.
- Я прибыл! - объявил он, взмахнув огромными руками. - Что ты хочешь,
о господин мой директор? Хочешь, я разрушу город или построю дворец? Хотел
я, угадав твои желания, прихватить для тебя красивейшую из женщин, по
имени Джина Пикбридж, но чары ее оказались сильнее, и она осталась в
Рыбачьем, откуда и шлет тебе нелестные приветы.
- Я абсолютно ни при чем, - сказал директор. - Пусть шлет свои
приветы Ламондуа.
- Воистину, пусть! - воскликнул негр.
- Габа, - сказал директор, ты знаешь о Волне?
- Разве это Волна? - презрительно сказал негр. - Вот когда в
стартовую камеру войду я, и Ламондуа нажмет пусковой рычаг, вот тогда
будет настоящая Волна! А это вздор, зыбь, рябь! Но я слушаю тебя и готов
повиноваться.
- Ты с бригадой? - спросил директор терпеливо. Габа молча показал на
окно. - Ступай с ними на космодром, ты поступаешь в распоряжение Канэко.
- На голове и на глазах, - сказал Габа. В тот же момент здоровенные
глотки за окном грянули под банджо на мотив псалма "У стен Иерихонских":
На веселой Радуге,
Радуге, Радуге...
Габа в один шаг очутился у окна и гаркнул:
- Ти-хо!
Песня смолкла. Тонкий чистый голос жалобно протянул:
Dig my grave both long and narrow,
Make my coffin neat and strong!..
- Я иду, - с некоторым смущением сказал Габа и мощным прыжком
перемахнул через подоконник.
- Дети... - проворчал директор, ухмыляясь. Он опустил раму. -
Застоялись младенцы. Не знаю, что я буду делать без них.
Скачать книгу [0.10 МБ]
Пирамида
