- За систематический пессимизм, - сказал Виктор вслух, - веду-
щий к подрыву служебной дисциплины и веры в разумное будущее,
приказываю тайного советника Голема побить камнями в экзекуторс-
кой.
Голем хмыкнул.
- Я всего лишь коллежский советник, - сообщил он. - И потом,
какие пророки в наше время? Я не знаю ни одного. Множество лжеп-
ророи ни одного пророка. В наше время нельзя предвидеть будущее -
это насилие над языком. Чтобы вы сказали, прочитав у Шекспира:
предвидеть настоящее? Разве можно предвидеть шкаф в собственной
комнате... А вот идет мой инспектор. Как вы себя чувствуете, инс-
пектор?
- Прекрасно, - сказал Павор, усаживаясь. - Официант, двойной
коньяк! Там, в вестибюле, нашего живописца держат четверо, - со-
общил он.
-Объясняют ему, где вход в ресторан. Я решил не вмешиваться,
потому что он никому не верит и дерется... О каких шкафах идет
речь?
Он был сух, элегантен, свеж, от него пахло одеколоном.
- Мы говорили о будущем, - сказал Голем.
- Какой смысл говорить о будущем? - Возразил Павор. - О буду-
щем не говорят, будущее делают. Вот рюмка коньяка. Она полная. Я
сделаю ее пустой. Вот так. Один умный человек сказал, что будущее
нельзя предвидеть, но можно изобрести.
- Другой умный человек сказал, - заметил Виктор, - что будуще-
го нет вообще, есть только настоящее.
- Я не люблю классической философии, - сказал Павор. - Эти лю-
ди ничего не умели и ничего не хотели. Им просто нравилось рас-
суждать, как Голему пить. Будущее - это тщательно обезвреженное
настоящее.
- У меня всегда возникает странное ощущение, - сказал Голем, -
когда при мне штатский человек рассуждает как военный.
- Военные вообще не рассуждают, - возразил Павор. - У военных
только рефлексы и немного эмоций.
- У большинства штатских тоже, - сказал Виктор, ощупывая свой
затылок.
- Сейчас ни у кого нет времени рассуждать, - сказал Павор, -
ни у военных, ни у штатских. Сейчас надо успевать поворачиваться.
Если тебя интересует будущее, изобретай его быстро, на ходу, в
соответствии с рефлексами и эмоциями.
- К чертям изобретателей, - сказал Виктор. Он чувствовал себя
пьяным и веселым. Все стояло на своих местах. Не хотелось никуда
идти, хотелось оставаться здесь, в этом пустом полутемном зале,
еще совсем не ветхом но уже с потеками на стенах, с расхлябанными
половицами, с запахом кухни, особенно если вспомнить, что снаружи
во всем мире идет дождь над островерхими крышами - дождь, и дождь
заливает горы и равнину, и когда-нибудь он все это смоет, но это
случится очень не скоро... Хотя, если подумать, сейчас ни о чем
нельзя говорить, что это случится не скоро. Да, милые мои, давно
оно прошло, время, когда будущее было повторением настоящего, а
все перемены маячили где-то за далеким горизонтом. Голем прав,
нет на свете никакого будущего, оно слилось с настоящим, и теперь
не разобрать, где что.
- Изнасилован мокрецом! - Сказал Павор злорадно. В дверях рес-
торана показался доктор Р. Квадрига. Несколько секунд он стоял, с
тяжелым вниманием обозревая ряды пустых столиков, затем лицо его
прояснилось, и он, резко качнувшись вперед, устремился к своему
месту.
- Почему вы их называете мокрецами? - Спросил Виктор. - Что
они - мокрыми у вас стали от дождя?
- А почему - нет? - Сказал Павор. - Как их по-вашему называть?
- Очкариками, - сказал Виктор. - Доброе старое слово. Спокон
веков называли их очкариками.
Доктор Р. Квадрига приближался. Спереди он был весь мокрый,
вероятно, его отмывали над раковиной. Выглядел он утомленным и
разочарованным.
- Черт знает что, - брезгливо сказал он еще издали, - никогда
со мной такого не бывало - нет входа! Куда ни ткнусь - везде
сплошные окна... Кажется, я заставил вас ждать, господа. - Он
упал в свое кресло и узрел Павора. - Опять он здесь, - сообщил он
Голему доверительным шепотом. - Надеюсь, он вам не мешает... А со
мной, знаете ли, произошла удивительная история. Всего облили...
Голем налил ему коньяку.
- Благодарю вас, - сказал доктор Р. Квадрига, - но я, пожалуй
пропущу пару кругов. Надо обсохнуть.
- Я вообще за все старое доброе, - объявил Виктор. - Пусть оч-
карики остаются очкариками. И вообще пусть все остается без изме-
нений. Я - консерватор... Внимание! - Сказал он громко. - Предла-
гаю тост за консерватизм. Минуточку... - Он налил себе джину,
встал и оперся рукой на спинку кресла. - Я - консерватор, - ска-
зал он. - И с каждым годом становлюсь все консервативнее, но не
потому что ощущаю в этом потребность...
Трезвый Павор с рюмкой наготове глядел на него снизу вверх с
подчеркнутым вниманием. Голем медленно ел миногу, а доктор Р.
Квадрига, казалось, тщился понять, откуда до него доносится голос
и чей. Все было очень хорошо.
- Люди обожают критиковать правительства за консерватизм, -
продолжал Виктор. - Люди обожают превзносить прогресс. Это новое
веяние и оно глупо, как все новое. Людям надлежало бы молить бо-
га, чтобы он давал им самое косное, самое заскорузлое и конфор-
мистское правительство.
Теперь и Голем поднял глаза и смотрел на него, и Тэдди за сво-
ей стойкой тоже перестал перетирать бутылки и прислушался, только
вот затылок вдруг заломило, и пришлось поставить рюмку и погла-
дить желвак.
- Государственный аппарат, господа, во все времена почитал
своей главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько
это было оправдано раньше, но сейчас такая функция государства
просто необходима. Я бы определил ее так: всячески препятствовать
будущему, запускать свои щупальца в наше время, обрубать эти щу-
Скачать книгу [0.16 МБ]
Пирамида