пучки жестких седых волос. В кармане тенниски - пачка “Кэмела”, на ногах -
пыльные полусапоги на высоких каблуках. Странная фигура... В Аризоне он был бы,
пожалуй, на своем месте... Но это ведь не Аризона. Интересно, что он делает в
здешних забытых Богом местах?
Живу я здесь, - ответил он фразой из анекдота, хотя я ни о чем его не
спрашивал. - Ну так что?
А что?
Ну, поехали, что ли?
Куда?
Это я у тебя должен спросить - куда?..
Я встал, отряхнул штаны и, забросив на плечо рюкзак, неопределенно махнул рукой
на юг.
Торбу свою на заднее сиденье брось, у меня багажник полный, - сказал он,
усаживаясь за руль...
Дорога поблескивала вплавленным в асфальт гравием, ровной стрелой взбегала на
холм, а потом полого струилась к морю и мягко текла через широкую долину, змеясь
вдоль песчаного пляжа.
Пустые миражи заливали степь несуществующими озерами, горизонт морщился и
дрожал, горячий воздух сжимался перед ветровым стеклом в плотную упругую стену и
тугими реактивными струями хлестал по лицу, врываясь в открытые окна. Старик
сбросил скорость до ста двадцати, добыл из пачки сигарету и прикурил от спички,
сложив лодочкой руки и придерживая локтями руль.
Асфальт закончился как-то вдруг. Еще несколько километров мы тряслись по белой
грунтовой дороге, оставляя позади себя плотное медленно оседающее облако меловой
пыли. Потом дорога свернула прочь от моря и через некоторое время растаяла в
раскаленной холмистой степи.
Ну вот, - старик остановил машину, - отсюда пойдешь сам.
Я взглянул на него.
Дальше ходят и ездят только чужие, - объяснил он.
Я молча протянул ему сотенную бумажку.
Он небрежно заткнул ее в задний карман штанов:
Местные вообще сюда почти не заглядывают. Вроде как бы незачем. Разве что
подбросить какого-нибудь вроде тебя... А так... Кому на юг - те по большой
дороге. Ну, там, где все...
Я выбрался из машины, открыл заднюю дверцу и взял рюкзак.
Может, за тобой заехать потом? - спросил старик.
Думаешь, я вернусь?
Вряд ли, обычно никто не возвращается, - согласился он. - Ваш брат упорно
бредет на юг прямо по пересеченной местности. А зачем? Чтобы время убить? Там
ведь нет ничего. Скалы, море, степь... Пустота... А с той стороны - просто
другая дорога. И ведет она, в общем-то, туда же, куда и большая. Короче
только. А так... Лично я не понимаю, что за кайф такой - зависнуть на
несколько недель в пустоте... Хотя... Какое мне дело?..
Я бросил рюкзак на землю и захлопнул дверцу.
Он развернулся, и машина тут же исчезла в облаке пыли. Через некоторое время она
скрылась за холмом, а потом я перестал слышать звук мотора.
Старик не сообщил мне ничего нового - я ведь не впервые в этих краях... Просто
здесь почему-то так принято: начинаешь свой путь там, где торная дорога теряется
среди холмов, и движешься на юг - до самых последних скал, за которыми
начинается... а может быть, заканчивается... другая дорога - та, что приходит с
той стороны.
Обычно, попадая сюда, я проходил сквозь пространство пологих пустынных холмов
вдоль изрезанного скалистыми бухтами берега и покидал здешние места по той,
другой дороге. Иногда, правда, если было желание и хватало сил, я добирался до
последних скал и, повернув обратно, шел на север. Время от времени бывает
занятно увидеть все то же самое в зеркальном отражении. Однако потом я опять
поворачивал на юг, чтобы покинуть эти места обычным путем. Так что дед был прав.
Здесь не возвращаются...
Было очень тихо. Я лег на сухую горячую землю рядом с рюкзаком и, сощурив глаза
в узенькие щелочки, принялся разглядывать висевший почти в зените слепящий шар.
Нужно расслабиться, прежде чем идти дальше. Иначе эта бешеная белая звезда
напрочь расплавит мозги, пока добреду до места...
Придя на берег, я вынул из рюкзака смотанную в бухту веревку, обвязал один ее
конец вокруг вертикальной скалы у края белого слоистого обрыва и сбросил всю
бухту вниз. Наклонившись, проследил взглядом за тем, как падала и разматывалась
веревка, и как второй конец ее завис, покачиваясь, в трех метрах над большой
плоской каменной плитой, выступающей из-под обрыва в море примерно на двадцать
метров.
Это была моя любимое место. Внизу на плите можно загорать, тренироваться, а в
тихую погоду - даже ночевать. Море под кромкой плиты не слишком мелкое, но и не
очень глубокое - метров десять-пятнадцать, камни образуют под водой ступени,
покрытые мидиями, устрицами и подводной растительностью, вокруг постоянно снуют
стаи разноцветных рыб, ползают крабы, в толще воды колышутся полупрозрачные
купола медуз. Морские ежи, звезды, актинии и большие красивые ракушки во
множестве покрывают дно бухты, которое уступами спускается до пятидесятиметровой
глубины и переходит в пологий песчаный шельф. Вода в этих местах всегда
прозрачная. Правда, иногда - при сгонном ветре с берега - она становится, мягко
говоря, холодноватой, но потом ветер обыкновенно меняется и снова приносит
теплые водные массы из открытого моря. Бухта образована почти идеальным
полукругом белых известняковых обрывов, спуститься с которых к воде - на плоскую
плиту - можно только по веревке. В непогоду внизу делать нечего - там все кипит
и тяжелые волны с грохотом обрушиваются на белые скалы. В самом центре бухты
есть небольшой утес. Во время шторма он почти не виден, только буруны и фонтаны
брызг указывают его местоположение. В тихую погоду его плоская поверхность на
полметра-метр выступает из воды. От края плиты до утеса - ровно сто метров.
Очень удобно, поскольку его край во время тренировки всегда служит мне
противоположным бортиком бассейна. Возле него даже можно делать поворот-сальто.
За много лет я привык к этой бухте, и обычно начинаю свой путь по побережью с
того, что около недели здесь отдыхаю.
Я не стал ставить палатку, а спустился к воде, бросив наверху рюкзак. Вечером,
когда станет прохладней, возиться с палаткой будет намного приятнее. Тем более,
что спешить мне некуда, палатку я поставлю за несколько минут, и вообще, у меня
впереди дни и недели полной свободы. Я знал, что могу остаться в этой бухте на
месяц и даже на два, если не захочу никуда идти. А если решу уйти - могу сделать
это в любой момент...
Раздевшись, я прыгнул в мягкую прозрачную воду. Сначала нырнул к самому дну,
чтобы убедиться в том, что вода внизу не слишком холодная, потом поднялся на
поверхность и медленно поплыл к утесу, наслаждаясь мощными гребками. Я плыл
брассом, я вдыхал горячее солнце и с длинным выдохом долго скользил сквозь
упругую изумрудную прохладу, вытянувшись, и замерев, и вслушиваясь в бульканье
Пирамида