невозможности длительно возводить возвышенных храм
творческих состояний на зыбком фундаменте
наркотического одурманивания сознания. Станислав
Виткацкий, удивительный польский романист, драматург и
художник начала двадцатого века, не один год своей жизни
отдавший весьма тесным отношениям с различными
наркотиками, так пишет в предисловии своего «трактатца»
«Наркотики»: «Я хочу привлечь внимание к психическим
последствиям этих ядов, к последствиям, которые даже
любой, даже тот, кто едва начал, может в миниатюре
наблюдать на себе задолго до того, как порок им
полностью овладеет.
Я хочу показать вам те мелкие психические сдвиги,
которые в своем окончательном развитии являют картину
личности совершенно иной, нежели в исходной точке.
Личности духовно деформированной, лишенной всякого так
называемого высокого творческого духа, творческой силы
и того разбега в неведомое, для которого необходимы
отвага и игривость ума, систематически убиваемые
отвратительным пороком».
Конечно, кроме капризности вдохновения, был еще один
очень характерный для многих творческих людей мотив
искать свой «объем художественного мышления» именно в
мирах алкогольного и наркотического дурмана. Это для
многих практически невыносимая физически враждебность
окружающего бытового и социального бытия их
утонченному восприятию мироздания и их способу
духовно-интеллектуального существования. Настройкам их
сознания на очень уязвимые и ранимые формы духовного и
поэтического существования. Человеку возвышенных и
утонченного мировосприятия необходим поистине
огромный запас внутренней энергичности, чтобы без труда
и особого вреда для поэтического дара иметь возможность
при необходимости опускаться в клокотание материально-
бытовой реальности, а потом, ежедневно побеждая, усмиряя
и подчиняя себе эту суетливую и непокорную реальность,
также легко и непринужденно вновь уносится восприятием
в высшие миры творческих озарений. Но такой стиль
существования всегда был доступен только единицам из
талантливых людей. Поэтому все остальные и уходили в
алкоголь и наркотики, чтобы как-то изолироваться,
спрятаться, убежать от агрессивной и жестокой реальности,
разрушающей все самое ценное и тонкое в душах таких
людей. Но такой выход из нелегкого положения художника
и творца во враждебном ему обществе всегда был очень
временным, зыбким и крайне опасным. Ибо очень скоро
вместо одной недружественной прагматически -
материальной реальности несчастный поэт или живописец
попадал в объятия иной и гораздо более жестокой и опасной
реальности. В формы существования подавленного,
помраченного алкоголем и наркотиками сознания
втиснутого в страдающее, отравленное и
быстроразрушающееся тело.
Вспомним многие десятки действительно
высокоодаренных людей, чья творческая и личностная
судьба была либо серьезно искалечена, либо вообще
раздавлена применением «стимуляторов поэтических
озарений». Ведь творчество большинства этих поэтов и
писателей окрашено неизбывной трагичностью взгляда на
окружающий мир и видением только угрюмых и мрачных
сторон человеческого бытия.
Можно долго спорить, что явилось причиной, а что
следствием подобного взлета черной романтики и столь
убедительно опоэтизированного трагизма существования
человеческого существа. Был ли первичен природный,
неизбывный пессимизм их душ и наркотики лишь усилили и
развили это природное чувство. Либо наркотики изначально
породили это чувство вселенской тоски и греховной
безысходности мирского бытия. Но в любом случае, это
были крайне одаренные и чувствительные люди, склонности
которых к творческим состояниям вполне возможно было
развить и укрепить, не прибегая к услугам «синтетических
протезов вдохновения на пути возвышенных озарений», к
подпоркам этих «духовных костылей» в помощь их
природным крыльям вдохновения.
Например, Томас де Куинси, английский литератор
начала девятнадцатого века, так описывает «психическую
конституцию» творческого человека нуждающегося в
наркотиках для стимуляции творческого процесса:
«Наполовину нервный, наполовину желчный
темперамент - вот что служит особенно благоприятной
почвой для ярких проявлений такого опьянения. Прибавим к
этому развитой ум, воспитанный на изучении форм и
красок, нежное сердце, истомленное горем, но не
утратившее способность молодеть. Представим себе,
кроме того, если угодно, ряд ошибок, совершенных в
прошлом, и все, что связано с этим для легко возбудимой
натуры: если не прямые угрызения совести, то, во всяком
случае, скорбь, скорбь о низменно прожитом, плохо
растраченном времени. Склонность к метафизике,
знакомство с философскими гипотезами относительно
человеческого предназначения - тоже, конечно, не будут
бесполезными дополнениями, точно так же, как и любовь к
отвлеченной добродетели, стоического или мистического
характера, о которой говорится во всех книгах,
составляющих пищу современных детей, как о высочайшей
вершине, достижимой для возвышенной души».
*************** * ***********
Пирамида