Эриксон: Это уже не 1979-й и даже не 78 год. Вот остается позади 1975-й. (Эриксон близко наклоняется к Салли), и 1970-й улетает прочь, время откатывается вспять.
Эриксон: “Остается позади 1975-й”.
Зейг: На этих словах ты сделал ударение и еще ближе придвинулся к ней.
Эриксон: Да.
Зейг: Еще раз закрепляя ее связь с тобой, независимо от того, где она находится во времени и пространстве.
Эриксон: Эта связь у нее ассоциируется с моим голосом.
Зейг: Сначала своей считалкой ты “имплантировал” в ней ощущение маленькой девочки. С помощью различных гипнотических коммуникационных приемов ты еще и еще раз укреплял в ней осознание себя маленькой девочкой. Затем, на основании достигнутого, ты приступаешь к индукции. Ты медленно, но с постепенным нарастанием, оживляешь в ней маленькую девочку.
Эриксон: Вот сейчас будет 1960-й, а вот и 1955-й... и, наконец, ты узнаешь 1953 год... И ты понимаешь, что ты маленькая девочка.
Эриксон: Годы идут по убывающей: 1960-й, 1955-й, 1953-й. (Э. показывает, как с каждым названным годом его голова опускается все ниже.)
Зейг: Ты и сам словно отходишь назад с каждым названным годом.
Эриксон: Обрати внимание, звук голоса тоже словно переместился в пространстве.
Зейг: Это незначительное изменение в голосе вызывает у нее дополнительные ассоциации и реакции.
Эриксон: Где для человека естественно помещать будущее? Впереди за горизонтом жизни, в небесах.
Зейг: Понимаю. Тогда прошлое где-то внизу и позади.
Эриксон: Это общепринятое представление. Неосознанное представление. Вперед и вверх для будущего. Назад и вниз для прошлого.
Эриксон: Как хорошо быть маленькой.
Зейг: Вот что надо здесь добавить. Ты ей говоришь: “Ты понимаешь, что ты маленькая девочка. Как хорошо быть маленькой”. Она могла истолковать твои слова двояко. На внутреннем уровне она могла подумать: “Видимо, во мне проявилось что-то от маленькой девочки, что, в принципе, мне присуще в жизни?” Другая ассоциация с восприятием себя как маленькой девочки могла возникнуть в связи с внушаемой тобой последовательностью во времени, которая идет по убывающей.
Эриксон: Это я говорю о времени, а у нее нет времени, чтобы думать о вещах, вроде “Как я выгляжу в жизни?” Я веду ее во времени.
Эриксон: Возможно, ты думаешь о предстоящем дне рождения, или о том, как едешь в гости к бабушке... или идешь в школу.
Эриксон: “Идешь” — это очень сильное слово. Не столь важна цель, как чувство, ощущение ходьбы, именно оно делает цель реальной.
Зейг: И еще, ты начинаешь употреблять слово “возможно”. “Возможно, ты думаешь о предстоящем дне рождения”. Салли из тех, кто берет инициативу в свои руки, а ты ей предлагаешь такую возможность.
Эриксон: Она тут же перехватывает инициативу.
Зейг: Однако в рамках предложенного тобой гипнотического рисунка.
Эриксон: Да, в предложенных ей рамках. Но она не в состоянии проанализировать этот рисунок.
Зейг: Не позволяет быстрота событий.
Эриксон: Может, как раз сейчас ты сидишь в классе и смотришь на учительницу.
Эриксон: “Может, как раз сейчас ты сидишь в классе”. “Сейчас” — это настоящее, и я произношу слово нараспев. Растянутое настоящее. Произнесенное протяжно, слово “сейчас” дает время подумать о многом, но не дольше, чем длится слово “сейчас”.
Зейг: Значит, она возвращается в прошлое, а прошлое становится настоящим.
Эриксон: Да. Растянутым настоящим. Это длительное настоящее. Мы думаем о сегодняшнем дне как о настоящем, но оно длится весь день. Вам не приходит в голову думать о какой-то части текущего дня как о прошлом. Вот я и придаю “настоящему” характер длительности, произнося слово “сейчас” протяжно — “сей-ча-а-ас...”
Зейг: То есть, придавая ему протяженность во времени. Здесь есть один очень забавный момент. Когда я выступаю, представляя тебя и твои методы индукции, я всего лишь предупреждаю присутствующих, что даже самые внимательные и наблюдательные не смогут уловить около половины того, что будет перед ними происходить. И вот перед тобой сидит тот, кто не уловил почти всю вторую половину.
Эриксон: А может, играешь в школьном дворе, а может, у тебя каникулы. (Э. откидывается на спинку кресла.) Ты хорошо проводишь время.
Зейг: Сказано вполне определенно. “Ты хорошо проводишь время”.
Эриксон: Что означает “хорошо проводить время”?
Зейг: Она хорошо проводит время в прошлом, которое воспринимается ею как “сейчас”.
Эриксон: “Хорошо проводить время” не определяет время. Можно играть в подкидного дурака, прыгать через веревочку, качаться на качелях, в любом случае это будет хорошее времяпровождение “сей-ча-а-ас”.
Зейг: Выбирать занятие предстоит ей.
Эриксон: Да, но в пределах “сейчас”.
Зейг: То есть, в пределах гипноза.
Эриксон: Да, и школьных лет.
Эриксон: Порадуйся тому, что ты маленькая девочка, которой еще только предстоит стать взрослой. (Э. близко наклоняется к Салли.) Может, ты хочешь узнать, кем ты станешь, когда будешь взрослая. Вероятно, тебе захочется узнать, чем ты будешь заниматься, когда станешь девушкой. Мне интересно, захочется ли тебе учиться в высшей школе. Подумай и ты об этом.
Эриксон: “Когда ты станешь девушкой”. (Э. говорит оживленным голосом.)
Зейг: Ты дополнительно подчеркиваешь голосом, что она пока еще “внизу” и только заглядывает “вверх”, в будущее. Ты придаешь своему голосу мелодику, какой обычно пользуются, разговаривая с маленькими детьми. Таким образом, интонационно ты усиливаешь эффект внушения.
Эриксон: Да.
Зейг: Притом, ты устанавливаешь некое родство: “Мне интересно, захочется ли тебе учиться в высшей школе. Подумай и ты об этом”.
Эриксон: Мой голос повсюду будет следовать за тобой и превратится в голоса твоих родителей, учителей, подруг, в голоса ветра и дождя.
Зейг: Это блестящая находка! “Превратится в голоса твоих родителей, учителей, подруг, в голоса ветра и дождя”. Это так доверительно и охватывает все, включает многочисленные вероятности — и взрослеющих, и взрослых, Супер-Эго, подруг, Эго, всех, кто значим в жизни маленькой девочки. И, наконец, ветер и дождь, т.е. Ид, отождествление с первозданными эмоциями.
Эриксон: Весьма исчерпывающее толкование. Только вот чего ты обо мне не знаешь, Джефф. Мой отец был крайне беден. Я очень быстро научился читать, а моей книгой для чтения стал полный толковый словарь. Я мог читать его часами. Когда я учился в выпускном классе, мы все проходили тест на интеллектуальное развитие, так мой словарный запас потряс всех преподавателей.
Однажды в Монтане мне довелось оказаться в гостях у одного доктора. Заметив один предмет, я взял его в руки и стал с любопытством разглядывать. “Ты знаешь, что это такое?” — спросил хозяин. “Да, — ответил я, — бивень нарвала”. “Господи, откуда ты знаешь? — удивился доктор. — У меня эта вещь еще от деда, и до сих пор никто не смог угадать, что это такое”.
Рисунок нарвала и его бивня я видел в словаре. К концу третьего класса я от корки до корки прочел полный толковый словарь и приобрел неимоверный запас слов и их подробных значений.
Зейг: Замечательно. Итак, в своем последнем обращении к ней ты упоминаешь, если прибегнуть к психоаналитической терминологии, функции Супер-Эго — родителей и учителей, Ид — ветер и дождь, причем соблюдая естественную последовательность. Ты движешься сверху вниз с определенной всеохватывающей целью. Но ты достиг даже большего эффекта, чем охват всех и вся. Мне приходилось слышать твою фразу относительно того, что твой голос может изменяться, но добавления насчет ветра и дождя я ни разу не слышал.
Эриксон: Я часто это говорю. Что тебе в детстве напоминал ветер?
Зейг: Даже не знаю. Свист.
Эриксон (медленно и размеренно стучит по столу.): Тут сразу понятно, что это стук по столу. Ветер тоже издает звук, но откуда он, не видно. Удивительная вещь — звук ветра.
Зейг: Он здесь и в то же время его как бы нет здесь.
Эриксон: Он здесь, но он прилетает из “ниоткуда”, но он здесь.
Зейг: Значит, у нее могла возникнуть подобная ассоциация в отношении твоего голоса.
Эриксон: Да. А капли дождя. Слышно, как они падают на листья дерева, под которым ты стоишь. Звук дождя исходит от кроны дерева, от крыши, отовсюду. И ты умеешь определять разницу в звуке капель, потому что в детстве все это ужасно занимательно.
Зейг: Приходит ниоткуда и заполняет все вокруг.
Эриксон: Период детства — это постоянное изумление. Понаблюдай, как двухлетний малыш прислушивается к ветру — у него на мордашке неописуемое изумление. В его представлении звук может исходить только от предмета. А тут звук есть, а предмета нет.
Зейг: Ты не можешь поподробнее остановиться на последовательности от родителей, учителей, подруг, вплоть до ветра и дождя?
Эриксон: Это делается с целью предельного охвата, с опорой на эмоциональные ассоциации с родителями, учителями. Все это связано с последовательным движением все дальше вниз.
Зейг: К более примитивным или первичным эмоциям.
Эриксон: Да, и это первичное чувство проявится в объекте гипноза.
Зейг: Хорошо. Ты прервал цепочку предлагаемых вероятностей типа “Возможно, сейчас каникулы”. Пусть она сама выбирает любую из внутренних ассоциаций, присущих маленькой девочке. Ты меняешь тему и внушаешь, что твой голос будет следовать за ней повсюду. Далее ты намерен вернуться к характерным для маленькой девочки ассоциациям, чтобы она могла сделать свой выбор. Поэтому так выразительно звучит фраза: “Мой голос повсюду будет следовать за тобой”.
Эриксон: Угу.
Эриксон: Возможно, ты собираешь цветы в саду. А когда ты станешь совсем взрослой девушкой, много людей повстречается на твоем пути и ты с радостью будешь расказывать им о той поре, когда ты была маленькой девочкой. И чем тебе удобнее и приятнее, тем сильнее будет у тебя ощущение того, что ты маленькая девочка, потому что ты и есть маленькая девочка.
Эриксон: Повторяя “ты маленькая девочка”, я с каждым разом все ниже опускаю голову.
Зейг: Ты снова усиливаешь внушение, смещая звук голоса.
Эриксон (оживленным голосом): “Много людей повстречаются на твоем пути”.
Зейг: Когда вырастешь. Таким образом, ты внушаешь...
Эриксон: Что ей предстоит стать взрослой и тогда она встретит много людей.
Зейг: И ты это внушаешь, меняя модуляцию голоса. Помимо этого, произнося “А когда...”, ты выпрямляешься в кресле, а это ассоциируется с сознательным бодрствующим состоянием, и ты снова интонационно усиливаешь внушение.
Эриксон: Угу.
Эриксон: Не знаю, где ты живешь, но, кажется, ты любишь бегать босиком. Ты любишь сидеть на краю бассейна и болтать ногами в воде, жалея, что не умеешь плавать. (Салли слегка улыбается.) Хочешь свою любимую конфетку? (Салли улыбается и утвердительно кивает.) Вот, возьми, ты чувствуешь сейчас ее вкус во рту, и она тебе нравится. (Э. дотрагивается до ее руки, как будто дает что-то. Длинная пауза. Э. сидит, откинувшись на спинку кресла.)
Зейг: Просто замечательно. Ты делаешь несколько предложений на выбор. “Кажется, ты любишь бегать босиком. Ты любишь сидеть на краю бассейна... жалея, что не умеешь плавать”. А затем следует это предложение: “Хочешь свою любимую конфетку?”
Что обычно внушают маленьким девочкам в связи с конфеткой? Что у незнакомых людей конфеты брать нельзя. А ты спрашиваешь, не хочет ли она конфетку, и она отвечает: “Да”. Значит, она больше не считает тебя незнакомцем.
Э. Угу.
Зейг: Предлагая ей конфету, ты именно этот подтекст имел в виду?
Эриксон: Да. Тут вот еще что. Малыши любят конфеты. Я должен был убедиться в устойчивости гипнотического перемещения в детство. Болтать ногами в бассейне или бегать босиком — это разрешается. Этими двумя возможностями я подвел ее к тому, что вкусно, но не разрешается. Таким образом, я предопределил ответ.
Зейг: Значит, ты снова выстроил мысленную цепочку с установкой на “да”. Сначала предлагается одна дозволенная мысль, затем другая дозволенная мысль, и вот девочка готова принять как дозволенную и третью мысль. Великолепный ход.
Теперь относительно доверия. Как ты устанавливаешь доверительные отношения в трансе? Ты даешь ей конфету, она ее берет. Ее решение взять конфету одновременно решает и вопрос о доверии.
Эриксон: Угу. А Фрейд утверждал, что нужно три месяца, чтобы добиться перемещения во времени.
Зейг: Великолепный ход. А затем ты интонационно подчеркиваешь, что она чувствует вкус конфеты во рту.
Эриксон: Вот еще что — болтать ногами в воде можно в любом возрасте. Гуляние босиком указывает на определенный возраст. Но все это из детства. Болтать ногами может и взрослый, поэтому она переводит болтание ногами на язык взрослого человека. Далее она переводит на свой язык гуляние босиком как привилегию детства и в силу этого туда же внутренне относит и болтание ногами. Далее следует конфета...
Зейг: В результате чего она все больше погружается вовнутрь и в детство.
Эриксон: Угу. Не всегда ясно, где ты в данный момент находишься во временном отношении. Но я знаю правила игры и многозначность слов. Тебе, я думаю, было интересно узнать, что будущее — это “впереди и вверху”, а прошлое — “позади”. А ведь ты это давным-давно знал, верно?
Эриксон: Придет время, ты вырастешь и будешь рассказывать своим новым знакомым, какая у тебя в детстве была самая любимая конфета.
Эриксон: Вот ты взял фотографию, на которой Рокси (дочь Эриксона), я с Лорел на руках (новорожденная дочь Рокси, прозванная “Совенком” за свой громкий крик) и еще фигурка совы. (Э. держит в руке подаренную Лорел сову, вырезанную из железного дерева.) Представляешь, насколько оживет этот снимок для Лорел, когда она взглянет на него, а меня уже давно не будет на свете? Эта сова наполнит снимок огромным содержанием — человечностью, добротой, глубокой задумчивостью, всколыхнет многое в душе. А все так просто. Сова маленькая, а она уже большая (если взять в сравнении). Сова внизу, а она вверху. (Э. указывает на снимок, где он прижимает к себе Лорел левой рукой, а в пальцах этой же руки, пониже девочки, видна деревянная сова.)
Сейчас, когда ей шестнадцать, посмотрев на снимок, она обратит внимание на то, какая сова маленькая по сравнению с большим младенцем. Невидимая связь установится между ее теперешним ощущением “большой” школьницы и теплыми воспоминаниями о себе, когда она была совсем маленькая, и об этой маленькой сове. Видишь, как незаметно увязываются между собой все эти воспоминания?
Зейг: Это очень трогательная символика. Итак, когда Салли вспомнит о конфете...
Эриксон: Все это останется у нее в памяти. Когда бы она меня ни встретила, она всегда вспомнит об этой конфете и обо мне.
Зейг: А все как следствие того, что тебе удалось установить чувство доверия, спокойствия. Ты перестал быть незнакомцем для нее.
Эриксон: Это долговременная связь. Эта фотография связала надолго... фигурку совы и Лорел.
З. Ты очень добр и к Салли, видно, как ты о ней заботишься.
Эриксон: А знаешь, какая реакция была у жены Ланса (сына Эриксона)? Когда они обручились, она попросила у Ланса его фотографию на память. Ланс подарил ей снимок, где я снял его лежащим голышом на ковре.
Зейг: Младенцем?
Эриксон: Малышом. И ее любовь словно началась с этого малыша и охватила Ланса на все последующее время.
Зейг: Вот еще один интересный символический прием, который ты использовал в работе с Салли.
Тэги:
Гипноз
Скачать книгу [0.29 МБ]
Пирамида
