по земле" [472, 51]. Св. Августин утверждал, что вообще
верили, что он был посвящен в Египте и что он написал
книги о магии, которые он передал Иоанну [309, 11].
Существовал труд под названием "Magia Jesu Christi",
который приписывался самому Иисусу. В
"Увещеваниях" Климента против Иисуса выдвинуто
обвинение, что он не совершал своих чудес как еврейский
пророк, но как маг, т. е. посвященный "языческих" храмов
[474, "Recog.", I, 58 cf., с. 40].
В то время было обычным, так же как это и теперь
обычно среди нетерпимого духовенства враждующих
религий и низших классов общества, а также среди тех
патрициев, которые по различным причинам не были
допущены в мистерии, - обвинять иногда высших
иерофантов и адептов в колдовстве и в черной магии. Так
Апулей, посвященный, был подобным же образом обвинен
в колдовстве и в том, что он носит при себе фигурку
скелета - мощное средство, как уверяли, в деяниях
черного искусства. Но одно из лучших и наиболее
неоспоримых доказательств нашего утверждения может
быть найдено в так называемом "Museo Gregoriano". На
саркофаге, покрытом барельефами, изображающими чудеса
Христа, видна во весь рост фигура Христа, который, в
сцене воскрешения Лазаря, явлен безбородым "и снабжен
жезлом, в общепринятом облике некроманта (?), тогда как
труп Лазаря укутан и забинтован в точности как египетская
мумия".
Если бы потомство имело возможность обладать
несколькими такими изображениями, выполненными в
течение первого века, когда фигура, одеяние и
каждодневные привычки Реформатора были еще свежи в
памяти его современников, возможно, что тогда
христианский мир был бы более христоподобным; дюжины
противоречивых, необоснованных и совершенно
бессмысленных спекуляций о "Сыне Человеческом" были
бы невозможны, и у человечества была бы теперь единая
религия и единый Бог. Именно это отсутствие всяких
доказательств, недостаток какого-либо положительного
следа в отношении того, кого христианство
обожествило, - вызвало нынешнее состояние недоумения.
Никакие изображения Христа не могли быть созданы
раньше, как только после дней Константина, когда
еврейский элемент был почти изъят среди последователей
новой религии. Евреи, апостолы и ученики, которым
зороастрийцы и парсы привили святой ужас перед какими-
либо формами человеческих изображений, - посчитали бы
святотатственным кощунством всякую попытку изобразить
каким бы то ни было образом их Учителя. Единственным
разрешенным изображением Иисуса, даже в дни
Тертуллиана, было аллегорическое изображение "Пастыря
Доброго", которое не было портретом, но представляло
собою фигуру человека с головою шакала, как у Анубиса.
На этой гемме, как она представлена в коллекции
гностических амулетов, Добрый Пастырь несет на плечах
потерявшуюся овцу. Кажется, что у него на шее
человеческая голова: но как Кинг правильно замечает, "так
только кажется непосвященному глазу". При более
тщательном рассматривании он становится двуголовым
Анубисом, имеющим одну человеческую голову, а
другую - шакалью, тогда как его опояска принимает
форму змея, поднимающего свою украшенную гребнем
голову.
"Эта фигура", - добавляет автор "Гностиков", - "имела два
значения - одно, очевидное всем непосвященным; другое -
мистическое и понятное только посвященным. Возможно, что это была
печать какого-то верховного учителя или апостола".
Это дает нам новое доказательство, что гностики и
ранние ортодоксальные (?) христиане не так уж сильно
различались по своей тайной доктрине, По одной цитате
из Епифания Кинг делает вывод, что даже в 400 г. н. э.
считалось отвратительным грехом пытаться изобразить
телесную внешность Христа. Епифаний [475, XXVXI]
преподносит это, как обвинение в идолопоклонстве против
карпократийцев, что
"у них были писаные портреты и даже золотые и серебряные
изображения, а также из других материалов, которые они выдавали за
портреты Иисуса, якобы сделанные Пилатом по подобию Христа... Они
держат их в тайне совместно с изображениями Пифагора, Платона и
Аристотеля, и поставив их всех вместе, поклоняются им и приносят им
жертвы по нееврейскому образу".
Что бы сказал благочестивый Епифаний, если бы он
ныне ожил и зашел бы в собор Святого Петра в Риме!
Кажется, Амвросий также приходит в отчаяние при мысли,
что некоторые люди полностью поверили сообщению
Лампридия, что Александр Север имел в своей частной
часовне изображение Христа среди других великих
философов.
"Что язычники могли сохранить облик Христа", - восклицает
он, - "но его ученики этого не сделали - это вещь, которую ум
отказывается принять и еще менее - поверить".
Все это неоспоримо указывает на тот факт, что за
исключением горсточки самозваных христиан, которые
впоследствии одержали победу, вся цивилизованная часть
язычников, которая знала о Иисусе, почитала его как
философа, адепта, которого они ставили на ту же высоту,
что и Пифагора и Аполлония. Откуда это почитание с их
стороны к человеку, если бы он был просто, как
изображают его Синоптики, бедным, неизвестным
еврейским плотником из Назарета? Как о воплощенном
Боге, о нем нет на земле ни единой записи, которая могла
Пирамида