такие рожи, что Доминик для того, чтобы избавиться от
него, приказал дьяволу-обезьяне взять свечу и держать ее
до тех пор, пока он не закончит чтение. Бедный бес так и
сделал и держал свечу для Доминика, пока она не сгорела
вся до кончика фитиля, и несмотря на жалобные крики и
просьбы о милосердии, святой заставил его держать ее,
пока его пальцы не догорели до костей!
Довольно! Одобрение, с каким эта книга была принята
церковью и приписываемая ей своеобразная святость
достаточны, чтобы показать, насколько ее покровители
ценили правдивость. В заключение мы можем добавить,
что квинтэссенция "Декамерона" Бокаччо покажется самой
скромностью по сравнению с грязным реализмом "Золотой
легенды".
Мы не можем глядеть без великого удивления на
стремление католической церкви обращать индусов и
буддистов в христианство. До тех пор, пока "язычник"
держится за веру своих отцов, у него имеется, по крайней
мере, одно заслуживающее искупления качество - он не
стал отступником ради только одного удовольствия
обменять один набор идолов на другой. В протестантизме
он может найти некоторую новизну; ибо там он, по
крайней мере, выигрывает сокращением его религиозных
воззрений до их простейшего выражения. Но когда буддист
предпочел обменять Сапоги Дагуна на Босоножки
Ватикана или восемь волосков с головы Гаутамы и зуб
Будды, производящие чудеса, на пряди волос христианского
святого и зуб Иисуса, производящий значительно более
глупые чудеса, - то у него нет основания, чтобы хвастать
своим выбором. Про сэра Т. С. Рафлза рассказывают, что в
своей речи, произнесенной в Литературном Обществе Явы, он
рассказал следующий характерный эпизод:
"При посещении великого храма на холмах Нангасаки английский
уполномоченный был принят с большим почетом со стороны
почтенного патриарха северных провинций, человека
восьмидесятилетнего возраста, который роскошно его угостил. При
обходе дворов храма один из присутствующих английских офицеров
необдуманно с удивлением воскликнул - "Иисус Христос"! Патриарх,
полуповернувшись к нему, со спокойной улыбкой многозначительно
поклонился и выразительно сказал: "Мы знаем вашего Иаса Христа!
Но - не навязывайте нам его в наших храмах, и мы останемся
друзьями". И так, обменявшись сердечным пожатием рук, эти две
противоположности расстались" [73].
Навряд ли имеется какое-либо донесение, присланное
миссионерами из Индии, Тибета или Китая, в котором не
было бы жалоб на дьявольское "неприличие" языческих
ритуалов, на их прискорбное бесстыдство, которые все
"наводят на мысль о поклонении дьяволу", как де Мюссе
нам говорит. Навряд ли нас можно убедить, что
нравственность язычников хоть сколько-нибудь
улучшилась бы, если им была бы дана возможность
свободно ознакомиться с жизнью, скажем, царя-
псалмопевца, автора тех благозвучных "Псалмов", которые
так восторженно повторяются христианами. Разница
между Давидом, исполняющим фаллический танец перед
святым ковчегом - эмблемой женского начала - и
индусским вишнуистом, носящим ту же эмблему на лбу, -
говорит в пользу первого только в глазах тех, кто не
изучили ни древней веры, ни своей собственной. Когда
религия, которая вынудила Давида отрезать и предъявить
двести крайних плотей своих врагов, прежде чем он мог
стать царским зятем ["1 Самуила", XVIII, 27], принята за
образец христианами, то они поступили бы разумно, не
бросая упреков в лицо язычникам, что их вера бесстыдная.
Помня многозначительное изречение Иисуса, им следовало
бы прежде вытащить бревно из собственного глаза, чем
указывать на пылинку в чужом глазу. Сексуальный
элемент настолько же заметен в христианстве, насколько
он заметен в любой из "языческих религий". Несомненно,
нигде в Ведах невозможно найти такой грубости и
нескромности в выражениях, какую теперь исследователи
обнаруживают по всей Моисеевой Библии.
Мало толку задерживаться на обсуждении вопросов,
которые так мастерски были освещены анонимным
автором, труд которого в прошлом году наэлектризовал
Англию и Германию [259]; что же касается обсуждаемой
нами отдельной темы, то самое лучшее будет
порекомендовать прочесть ученые труды д-ра Инмана.
Хотя труд этот односторонен и во многих местах
несправедлив по отношению к древним языческим и
еврейской религиям, факты, рассмотренные в "Языческом
и христианском символизме", безупречны. Также мы не
можем согласиться с некоторыми английскими критиками,
которые обвиняют его в намерении уничтожить
христианство. Если под христианством подразумеваются
внешние формы религиозного поклонения, то он,
несомненно, стремится к их разрушению, ибо в его глазах,
так же как в глазах каждого истинно религиозного
человека, изучавшего древние экзотерические верования и
их символизм, - христианство есть чистое язычество, а
католицизм с его идолопоклонством намного хуже и
вреднее, чем индуизм в своем наиболее идолопоклонном
аспекте. Но в то время, когда он осуждает экзотерические
формы и разоблачает символы, автор вовсе не нападает на
религию Христа, а на искусственную систему богословия.
Мы позволим ему самому проиллюстрировать позицию его
собственным языком, приводя цитату из его предисловия:
"Когда, благодаря проницательности какого-либо наблюдателя,
обнаруживались вампиры", он говорит, "их, как нам говорят, с позором
убивали посредством кола, который забивали в тело; но опыт показал,
Пирамида