"Каждый мастер-ремесленник может увидеть в египетских
памятниках достижения по своему ремеслу, какими они были 4000 лет
тому назад; и будь это колесный мастер, создающий колесницу;
сапожник, затягивающий свою дратву; закройщик кож, пользующийся
той же самой формы ножом, которая и теперь считается самой лучшей;
ткач, бросающий тот же самый ручной челнок; жестянщик-лудильщик,
пользующийся той же самой трубкой для дутья, которая еще совсем
недавно была признана самой эффективной; резчик печатей,
вырезывающий на них иероглифы с такими именами, как Шухо, более
4300 лет тому назад - все они и еще много других поразительных
свидетельств об египетском приоритете требуют только одного взгляда
на эстампы Роселлини, чтобы убедиться".
"Истинно", - восклицает мистер Пиблс, - "эти храмы Рамзеса и
гробницы были таким же чудом для Геродота, какими они являются для
нас!" [344]
Но даже во времена Геродота безжалостная рука
времени уже оставила свои следы на их постройках, и
некоторые из них, память о которых полностью
изгладилась бы, если бы не Книги Гермеса, ушли в бездну
забвения. Царь за царем, династия за династией прошли в
блестящем шествии перед глазами поколений,
сменяющихся одно за другим, и их слава прогремела по
всей обитаемой части Земли. Тот же самый покров
забвения накрыл их и их памятники еще до того, как
первый из наших авторитетов по истории, Геродот,
сохранил для потомства воспоминание о мировом чуде -
Великом Лабиринте. Давно принятая библейская
хронология сковала умы не только духовенства, но даже
мало освободившихся от пут ученых, которые, трактуя о
доисторических останках в различных частях света,
постоянно проявляют боязнь - как бы не преступить
периода в 6000 лет, до сих пор отведенного богословами в
качестве возраста нашего мира.
Геродот нашел Лабиринт уже в развалинах; но, тем не
менее, его восхищение строителями Лабиринта не знает
пределов. Он считал Лабиринт гораздо более чудесным
произведением, чем пирамиды, и в качестве очевидца
подробно его описывает. Французские и прусские ученые
так же, как и другие египтологи, согласны в отношении
местонахождения и тождественности его благородных
развалин. Кроме того, они подтверждают описание, данное
старинным историком. Геродот повествует, что он нашел
там 3000 комнат, половина из которых - под землей,
половина - на поверхности земли.
"Верхние комнаты", - говорит он, - "я сам прошел и подробно
осмотрел. В подземные залы (которые могут существовать и доныне,
насколько известно археологам) заведующие этими помещениями меня
не пустили, так как там находятся гробницы царей, которые построили
Лабиринт, а также гробницы священных крокодилов. Верхние комнаты
я видел моими собственными глазами и нашел, что они превосходят все
другое, созданное человеком".
В переводе Раулинсона в уста Геродота вкладываются
следующие слова:
"Проходы через дома и различные повороты пути через дворы
возбуждали во мне бесконечное восхищение, когда я переходил из
дворов в залы, а оттуда в колоннады, из колоннад в другие дома и опять
во дворы, до того не виденные. Крыши повсюду были каменные так же,
как и стены, причем, и те и другие были покрыты искусной резьбой.
Каждый двор был окружен колоннадой, которые были воздвигнуты из
белого камня и украшены изысканными скульптурными
изображениями. В углу Лабиринта стоит пирамида высотою в сорок
фатомов с высеченными на ней крупными фигурами. Обширный
подземный ход вел в ее внутренность".
Если таким был Лабиринт, когда его обозревал Геродот,
какими же в таком случае были древние Фивы, город,
разрушенный намного раньше псамметихского периода,
царившего 530 лет спустя после разрушения Трои? Мы
узнаем, что в его время столицей был Мемфис, тогда как от
блистательных Фив остались только развалины. И если теперь
мы, люди, могущие составлять свое мнение только по
развалинам того, что было развалинами так много веков до
нашей эры, ошеломлены при рассматривании этих
развалин, то каков был вид Фив в дни его процветания и
славы? Карнак - храм, дворец, развалины - как бы ни
называли его археологи, - являются их единственными
представителями. Но, стоя одинокими и покинутыми, они
годятся в качестве эмблемы величественной империи;
словно забытые временем, шествующим вперед через века,
они свидетельствуют об умении и искусстве древних. Тот,
действительно, лишен духовного восприятия гения, кто не
почувствует и не увидит интеллектуального величия расы,
запланировавшей и построившей их.
Шампольон, который провел почти всю жизнь в
археологических исследованиях, дает выход своим
чувствам в следующем описании Карнака:
"Площадь, покрытая массой остатков от здания, квадратна; каждая
сторона 1800 футов. Каждый посещающий изумлен и охвачен сознанием
величия этих благородных останков, щедростью и величественностью
их мастерства, видимого повсюду. Ни один народ, ни древний, ни
современный не возвысил искусства архитектуры до таких масштабов,
до такой возвышенности и грандиозности, как древние египтяне; и
воображение, которое в Европе взлетает выше наших портиков,
останавливается и, обессилевшее, падает у подножия гипостильной
колоннады Карнака из ста сорока колонн! В одном из его залов мог бы
поместиться весь Собор Парижской Богоматери, и он еще не доставал
бы до потолка и считался бы малым украшением в центре зала".
Один из выступающих в ряде английских
периодических изданий 1870 г., очевидно, говорящий со
слов путешественника, описывающего то, что он сам видел,
выражается так:
Пирамида