объявляете, бросайте тогда анафему в него. Для науки нет ничего более
неприемлемого, как абсурд и противоречия. Но - да будет прославлена
истина! христианское таинство не таково. Если бы оно было таково, то
как бы вы объяснили наиболее необъяснимую из тайн - почему так
получилось, что почти 2000 лет много людей высокого ума и редкие
гении принимали наши таинства, вместили их, не думая, что они
отвергают науку или отказываются от здравого смысла? Говорите
сколько хотите о вашей современной науке, современной мысли,
современных гениях" - ученые были и до 1789 года.
Если наши таинства столь явно абсурдны и противоречивы, как
могло быть, что такие мощные гении их восприняли безо всякого
сомнения?.. Но упаси меня, Боже, чтобы я настаивал на
доказательствах, что таинства не заключают в себе противоречия
науке!.. Какая польза доказывать, путем метафизических
отвлеченностей, что наука может примириться с таинством, когда вся
действительность творения неоспоримо доказывает, что таинство везде
ставит в тупик науку? Вы хотите, чтобы мы вам доказали вне всякого
сомнения, что точная наука не может допустить тайны. Я вам
решительно отвечаю, она никак не может избегнуть ее. Тайна есть
ФАТАЛИЗМ науки.
Дать ли вам доказательства? Тогда, во-первых, оглянитесь кругом
на чисто материальный мир от малейшего атома до величественного
солнца. Если вы попытаетесь охватить умом единство единого закона
всех этих тел и их движения; если вы будете искать слово, которое
способно объяснить в этой обширной панораме царствующую там
гармонию, где все кажется повинующимся велению единой силы, то,
чтобы обозначить ее, вы скажете Притяжение!.. Да, притяжение - это
как бы сводка, возвышенный вывод науки о небесных телах. Вы
говорите, что в пространстве эти небесные тела опознают и привлекают
один другого; вы говорите, что они привлекаются друг другом
пропорционально их массе в обратной пропорции квадрата расстояний
между ними. И, фактически, до настоящего момента ничто не
произошло такого, что опрокинуло бы эту теорию, но все только
подтверждало формулу, которая теперь царствует в области гипотез, и
поэтому должна и впредь пользоваться славой незыблемой истины.
Джентльмены, от всего сердца я отвешиваю свой научный поклон
суверенитету притяжения. Я не таков, чтобы пожелать затемнять или
умалять свет материального мира, который отражается на мир духов. Итак,
область притяжения осязаема; оно суверенно; оно глядит нам в лицо!
Но что такое притяжение? кто видел притяжение? кто встречался с
притяжением? кто прикасался к притяжению? Каким образом эти немые
безгласные тела, неразумные, бесчувственные, оказывают
бессознательно один на другого это взаимное воздействие и реакцию,
которые удерживают их в общем равновесии и в единодушной
гармонии? Является ли эта сила, которая притягивает солнце к солнцу,
атом к атому, - является ли эта сила незримым посредником, который
ходит от одного к другому? В таком случае - кто же этот посредник?
Откуда берется сама эта сила, которая посредничает, и эта власть, с
какой она охватывает все, которой не может избегнуть ни атом, ни
солнце? Но есть ли эта сила что-то другое, отличное от тех элементов,
которые друг друга притягивают?.. Тайна! Тайна!
Да, джентльмены, это притяжение, которое сияет так светло по
всему материальному миру, но в глубине своей остается непроницаемой
тайной... Хорошо! станете ли вы из-за этой тайны отрицать ее
реальность, с которой вы соприкасаетесь, и ее власть, которая
подчиняет вас себе?.. И опять, отметьте если вам угодно, что в
основании науки находится столько тайны, что если бы вы захотели ее
оттуда исключить, вам пришлось бы подорвать самою науку. Какую бы
науку вы ни представили себе, вместе с великолепным ходом ее
умозаключений... когда вы подходите к ее истокам, вы становитесь
лицом к лицу с непознанным.
Кто оказался в состоянии проникнуть в тайну возникновения
какого-либо тела, рождения хотя бы единого атома? Что находится в
центре - я уже не говорю о центре солнца, но спрашиваю - что
находится в центре атома? Кто измерил бездонную глубину песчинки?
Наука изучала песчинку тысячу лет, она ее вертела и так, и сяк; она
делит ее все мельче и мельче; она терзает ее своими опытами; она
пристает к ней со своими вопросами, чтобы вырвать у нее
окончательное разрешение ее сокровенного строения; она вопрошает с
ненасытным любопытством: "Должна ли я тебя делить до бесконечно
малого?". Затем, зависнув над этой бездной, наука колеблется; она
спотыкается; она чувствует себя оглушенной - у нее кружится голова и,
в отчаянии, она восклицает: "Я НЕ ЗНАЮ!"
"Но если вы в таком полном неведении относительно
происхождения и сокровенного естества песчинки, какая может быть у
вас интуиция о происхождении какого-либо живого существа? Откуда
появилась жизнь в этом живом существе? Где ее начало? Что есть ее
жизненный принцип?"
В состоянии ли ученые ответить этому красноречивому
монаху? Могут ли избегнуть его безжалостной логики?
Тайна, действительно, окружает их со всех сторон; и Ultima
Thule, будь то Герберта Спенсера, Тиндаля и Гёксли,
написала на закрытых порталах слова непостижимое,
непознаваемое. Для любителя метафор наука может быть
уподоблена мерцающей звезде с прекрасным сиянием,
просвечивающим разрывы в гряде черных туч. Если ее
последователи не могут определить таинственного
притяжения, которое соединяет в плотные массы
материальные частицы, которые образуют мелкие камушки
на берегу океана, как могут они определить границы, где
возможное прекращается и невозможное начинается?
Почему должно быть притяжение между молекулами
материи и не должно быть притяжения между частицами
духа? Если из материальной части эфира в силу присущего
его частицам движения могли развиться формы миров,
видов их растений и животных, почему не может из
духовной части эфира развиться последовательный ряд
существ из состояния монады до человека, причем каждая
низшая форма переходит в высшую до тех пор, пока работа
эволюции на Земле не закончена созданием бессмертного
Пирамида