предсмертной агонии можно сравнить с укусом миллионов скорпионов
разом. А в Священном Коране страдания умирающего сравниваются с
состоянием человека, которому тянут по пищеварительному тракту
колючую ветку. Священные Писания сикхов говорят примерно то же:
“Жизненные потоки вытаскивают из тела”. Все эти и подобные утвержде-
ния всего лишь иллюстрируют безмерность пытки, которую, возможно,
испытывает человек, когда появляются демоны смерти и насильственно
извлекают дух из тела. Однако что именно происходит во время смерти,
знает только сам умирающий. Никто не вернулся после смерти обратно,
никто не перешагнул границу страны усопших, чтоб рассказать нам об
ощущениях смертного часа.
Каждый страдает в одиночку, а затем навеки впадает в безмолвие.
Находиться на смертном одре — это воистину быть пригвождаемым к
кресту.
А комната смерти обращается склепом для хранения костей. Вряд ли
возможно остаться равнодушным, глядя, как некоторые умирающие
целыми днями с предсмертным хрипом в горле маются без передышки в
невыносимой агонии на своем смертном одре. Кто может облегчить пытки
смерти? Все беспомощно стоят вокруг. Лучшие врачи дают лекарства до
самого конца, сиделки ходят на цыпочках. Близкие родственники и друзья
с глазами, полными слез, с помутневшими от горя взглядами и мрачными
лицами — все ожидают неизбежной кончины. Кто слышит жалобные вопли
несчастной жертвы? Кто слышит плач его близких, жены и детей?
Пока жена растерзанная стонет,
Дух одинокий улетает прочь.
Кабир
Об Александре Великом (356—323 гг. до н.э.), царе Македонии,
покорителе мира — как о нем говорили уже в те времена, рассказывают,
что согласно предсказанию он должен был умереть только тогда, когда
земля обратится металлом, а небо золотом. Ввиду того что ни то, ни
другое считалось невозможным, царь решил, что ему дарована вечная
безопасность. Он вообразил и поверил, что бессмертен, как олимпийский
бог. После длительного и изнурительного похода на Восток, когда царь
уже пересекал пустыню около Вавилона, возвращаясь в Грецию, он дурно
себя почувствовал и обессилел от высокой температуры. Не имея сил
держаться в седле, он с помощью верных соратников слез с лошади и лег
на распростертую по земле кольчугу, подбитую изнутри бархатом, которую
снял с себя один из его полководцев. Чтобы уберечь повелителя от
беспощадных солнечных лучей пустыни, он вдобавок раскрыл над царем
свой золотом вытканный зонт. И тут-то великий герой многих битв,
непобедимый завоеватель понял, что конец его близок: он лежал на
земле, обратившейся металлом, и над ним, как небо, простирался золотом
вытканный зонт. Царя охватил страх. Обратившись к своим лучшим
врачам, он со слезами на глазах умолял их помочь ему продлить хоть
ненадолго жизнь, чтобы смог он вернуться домой к матери, которую
любил. Как один, все врачи заявили о своей полной беспомощности.
Александр Македонский предложил им половину своего царства, а затем и
все царство за возможность отсрочить час смерти.
Кто в силах изменить Божественный указ?!
На десятый день болезни, когда военачальники один за другим
проходили сквозь палатку умирающего царя, он, прощаясь с ними,
приказал, чтоб во время похорон руки его были положены поверх савана,
дабы все видели: великий властелин покидает этот мир с пустыми руками
— точно так же, как и пришел в него.
Такова же печальная история одной великой и талантливой королевы,
повелительницы многих земель. Народ обожал ее за ослепительную
красоту и восхищался ее глубокой проницательностью. Она правила
мудро и долго. Выросшая среди роскоши, с сотнями слуг и служанок
вокруг, она ни разу не задумалась, что на свете существует такая вещь,
как “смерть”. Когда пробил ее последний час, ею овладело великое
беспокойство и охватила мучительная тоска. Ничем не смогли помочь
стоявшие вокруг врачи, бессильные развеять ее страх и терзания. Когда
смерть уже смотрела ей в лицо, они попытались утешить ее и попросили
подготовиться к последнему путешествию.
—Что?! — в ужасе воскликнула она. — Куда я отправляюсь?!
— Увы, в страну, из которой нет возврата.
— Не сон ли это? — спросила она, не веря своим ушам.
— Нет. Вам придется идти. Ваше Величество.
— Неужели есть страна, из которой нет возврата? А если есть, то где
она?
— Далеко, далеко от этого мира, — ответил царедворец.
— Разве не могли вы найти ее для меня вовремя? И какие
приготовления вы сделали, чтоб мое пребывание там было удобным?
— Никаких, Ваше Величество.
— Кто из вас сопроводит меня? — испуганно спросила королева.
— Вам придется идти одной. Ваше Величество.
— Сколько служанок смогу я взять с собой?
— Ни одной, — отвечал царедворец. Таково наше полное невежество
относительно реалий жизни, Мы умны. Мы очень умны в повседневных
мирских делах. Но каким бы странным это ни казалось, мы совершенно
ничего не знаем о том суровом возмездии, которое ожидает нас всех
впереди, и о той одинокой тропе, которою нам придется следовать, как и
всем прочим, с пустыми руками.
“Нагим я вступил в этот мир и нагим уйду”, — поет псаломщик.
Такова всеобщая неизбежная судьба. Плача, приходим мы в этот мир и,
плача, уходим. Приходить в слезах и с плачем — это понятно. Появившись
на свет из чрева матери, новорожденный плачет, ибо порвалась его связь
со Светом Света, Светом Жизни, поддерживавшим его всё время развития
в этой тесной обители опрокинутым головою вниз. И именно поэтому мы
обычно зажигаем в детской комнате какой-нибудь свет в течение несколь-
ких ночей после рождения младенца и поворачиваем его голову в сторону
света, как только он начинает плакать, или по временам играем
погремушкой, чтоб развлечь и успокоить его. Но почему мы плачем в
момент нашего ухода, когда вступаем на обратный путь и направляемся в
Обитель своего заботливого и любящего Отца?
Живя на Земле, мы имеем возможность перейти с одного берега жизни
на другой и начать сознательно работать в другом направлении. Однако
именно этого мы не желаем делать, а потому вся наша жизнь от колыбели
до могилы проходит впустую. Потеряв данную нам возможность, мы
можем опуститься и вниз но шкале существования.
Пирамида