Мы поднимались все выше и выше, и дом пёнпо уже остался далеко позади; никто не
пытался нас остановить, опушка леса была близка… Вскоре мы громко провозгласим Лха
жьяло!
61 на ближайшей вершине, возвышающейся над деревней. Мы в очередной раз
избежали опасности.
— Эй! Эй!..
Какой-то крестьянин мчался, окликая нас. Возможности убежать нет, надо подождать
его. К тому же он добежал до нас за несколько секунд.
— Вы должны, — сообщил он, — зайти к чиновнику, который находится в деревне.
Я похолодела: с такими же словами меня задержали полтора года назад в области Кхам,
после того как я совершила тяжелый переход по снегу, а также через «железный мост»62.
Йонгден встретил опасность с ослепительным спокойствием. Он положил свою
котомку на землю, дабы не давать повода для любопытства пёнпо и его слугам, которые,
увидев наши вещи, обязательно исследуют их содержимое. Затем, не глядя в мою сторону,
не говоря мне ни единого слова, словно у него в голове не укладывалось, что такая
ничтожная старушка, как я, достойна предстать перед взором кудага
63 он повернулся к
59 Обычно тибетцы носят деревянную кружку в этом своеобразном кармане. Почти повсюду в Тибете
принято никогда не пить из чашки, принадлежащей другому человеку, поэтому необходимо свою всегда носить
с собой. Что касается людей из зажиточных слоев общества — их чашка лежит в коробке, которую носит
сопровождающий их слуга.
60 Пёнпо — начальник, важный чиновник.
61 «Боги побеждают!» — торжественное восклицание, выражающее пожелание, чтобы восторжествовали
добро и боги; тибетцы громко кричат его на перевалах и вершинах гор.
62 Рассказ об этом должен войти в описание другого этапа моих странствий по Тибету.
63 Кудага — человек, принадлежащий к знати. крестьянину и сказал с непринужденным видом:
— Пошли!..
И оба они удалились, перекидываясь словами.
Я присела на корточки на дороге возле нашей поклажи и, сняв с шеи четки, принялась
перебирать бусинки в руках, делая вид, что громко читаю мани .
«Надо зайти к пёнпо !» — слова крестьянина продолжали звучать в моих ушах… Я
снова мысленно переживала сцену, последовавшую в Кхаме за подобными речами… свое
драматическое путешествие, завершившееся жалким поражением. По всей видимости, меня
снова ждала та же участь. В очередной раз все лишения и душевные терзания нескольких
месяцев должны были оказаться напрасными.
Я представила, как нас поведут под конвоем к ближайшей границе, через деревни,
возбуждая любопытство крестьян… Однако мысль отказаться от игры ни на миг не
мелькнула в моей голове. Если, к несчастью, эта попытка снова обречена на провал, я буду
пробовать еще раз. Я поклялась не возвращаться на родину до тех пор, пока не добьюсь
успеха.
Я была готова побиться об заклад, что выиграю и дойду до Лхасы. Но как и когда, если
сегодня мне суждено потерпеть неудачу?..
Прошло полчаса, и я услышала вдали какое-то заунывное пение… Когда звук стал
более отчетливым, я узнала голос Йонгдена. Мой сын возвращался, распевая ламаистский
литургический гимн. Он возвращался один, с песнями; это означало, что…
Внезапная надежда и даже уверенность засияли в моей душе: нам предстояло
продолжить свой путь.
Юный лама приблизился ко мне с лукавой улыбкой; он разжал кулак и показал
серебряную монету.
— Мне пожертвовали рупию, — заявил он. — Теперь бежим скорее.
Йонгден узнал во время визита к чиновнику, что тому поручено наблюдать за
путешественниками и следить за тем, чтобы никто из них не проник в глубь Тибета по
дороге, ведущей на перевал, предварительно не пройдя досмотр и допрос. Мы были готовы
поздравить себя с удачей, но на этом происшествия такого рода не кончились. Вскоре наши
нервы ждало еще более жестокое испытание.
В то же утро немного выше в горах мы столкнулись с человеком, стремительно
спускавшимся по тропе; он сказал нам, что должен приготовить перекладных лошадей для
пёнпо из Лхасы, который едет со стороны перевала То.
Эта новость повергла нас в ужас. Дорога была проложена по очень крутому склону, и
здесь не было ни единого уголка, где можно было бы спрятаться. Чиновник, которого ждали,
должен был увидеть нас обоих, и на сей раз, очевидно, не обошлось бы без расспросов.
Мы провели последующие часы в мучительном беспокойстве, напряженно
прислушиваясь, чтобы уловить звуки приближения грозного сановника; мы отчаянно
озирались по сторонам, словно ожидая, что какая-то скала или дерево разверзнутся, как в
старых сказках, чтобы дать нам приют. Увы! Чуда не произошло. Местные духи, видимо,
оставались равнодушными к нашему бедственному положению.
В середине второй половины дня мы внезапно услышали звон колокольчиков: на
извилистой тропе, над нашей головой, показался тучный, богато одетый человек; за ним
следовали солдаты и слуги, которые вели лошадей. Путешественники спускались с горы
пешком.
Сановник остановился, видимо изумленный нашим появлением. Мы с Йонгденом в
соответствии с тибетским обычаем поспешно бросились на обочину дороги, чтобы
засвидетельствовать свое почтение. Чиновник двинулся вперед и снова остановился перед
нами, окруженный своей свитой.
И тут посыпались традиционные вопросы: откуда мы родом, о нашем путешествии и на
другие темы. Когда все было сказано и пересказано, пёнпо застыл на месте, продолжая
молча смотреть на нас, и вся свита последовала его примеру.
Мне казалось, что мой мозг пронзают иголками, до того сильным было нервное
напряжение. Быть может, эти люди считают нашу внешность и ответы подозрительными? О
чем они думают? Вскоре молчание будет нарушено либо произойдет что-то ужасное для нас.
Как же это предотвратить?.. А! Я придумала…
Жалобным голосом тибетской нищенки, слегка приглушенным от волнения, которое
должно было сойти за благоговение, я попросила подаяние:
— Кушо римпоне, нга тсо ла сёльра нанг рог нанг ! (Благородный господин, подайте
милостыню, пожалуйста!)
Звук моего голоса отвлек всех от напряженных раздумий. Я физически ощутила, как
разрядилась атмосфера. Тибетцы перестали сверлить нас испытующими взглядами,
некоторые из них принялись громко смеяться. Добрый чиновник достал из кошелька монету
и протянул ее моему спутнику.
— Мать! — воскликнул Йонгден, изображая неописуемую радость. — Смотрите, что
дал нам пёнпо !
Я выразила признательность иначе, в соответствии с избранной ролью, пожелав
нашему благодетелю — впрочем, весьма искренне — процветания и долгих лет жизни. Он
улыбнулся мне; я приободрилась и завершила представление в чисто тибетском духе,
Пирамида