но каждое дополнительное свидетельство о действии этих веществ
представляет для меня в моей работе большую ценность, дабы уничтожить
трусливое суеверие, благодаря которому мужчины и женщины неспособны
правильно и грамотно использовать по своему желанию все, что сотворила
природа. Мы же приручили, помимо прочего, дикую молнию; неужели мы убежим
прочь от пакетика порошка?
Любовь - Закон, любовь подчиняется воле.
Мои наилучшие пожелания Сэру Питеру,
Всегда Ваш,
БЭЗИЛЬ КИНГ ЛАМ.
Сатирическая, насмешливая глупость - или же он воплощение дьявола, как об
этом нам рассказывала Гретель? Злорадствует ли он? Я не выношу зверя - и я
подумала - однажды - ладно, не обращайте внимания! Питер взял это письмо.
Что угодно, что угодно, только бы отвлечь его ум от скуки! И пока у нас
по-прежнему нет энергии что-либо делать, мы берем все, что приходит к нам,
и хватаемся за это, как за соломинку. "Это правда, - сказал Петушок к
моему изумлению, - и мы должны оказаться в состоянии рассказать ему то,
чего мы достигли". Затем последовала продолжительная ссора, как и после
любого другого подобного инцидента. Вполне естественно, с этой бесконечной
бессонницей и отходом ко сну в неправильное время. Я ненавидела Питера (и
Ц.Л.) еще больше, так как понимала, что он все время прав. Если Ц.Л. -
Сатана, то тогда нам по силам посмеяться последними. Я порвала это
дьявольское письмо в клочки. Питер вышел - я надеюсь, что он ушел убивать
его. Я хотела затрепетать от радости - просто еще один раз - если бы даже
мне пришлось из-за этого повеситься.
Наши часы остановились. Не имеет значения. Я могу позвонить Мэйбел в любое
время, когда захочу. Может быть я сделаю это сейчас. Выпью маленькую
бутылочку и сделаю...
Уже вечер. Петушок не возвратился. Вот когда он мне нужен больше всего! Я
страшилась самой себя. Я уже совсем трезва, как стеклышко. Я подошла к
зеркалу, чтобы снять мою шляпку. Я не знала, кто передо мной. Мое лицо
сделалось бесплотным. Цвет со щек полностью сошел. Волосы стали сухими и
безжизненными, и лезли целыми пучками. Я полагаю, что возможно больна. Я
почти решилась послать за доктором. Но не отважилась. Какой ужас!...
Я должна собраться с силами и все записать.
Было около пяти часов, когда я добралась до Маунт Стрит. Если Мэйбел нет,
тогда я могу подождать.
Дверь открыл незнакомец. Это испугало меня. Я почувствовала себя ужасно.
Почему она сменила Картрайта? Я чуть не упала в обморок. Кажется, он мне
что-то сказал?
В замешательстве я спросила: "Мисс Блэк дома?" Человек ответил так, словно
отвечал на этот вопрос постоянно.
- Мисс Блэк умерла.
Что-то внутри меня вскрикнуло. "Но я должна встретиться с ней", -
вскричала я, чувствуя, как земля неожиданно уходит у меня из-под ног.
- Я боюсь, что это невозможно, - сказал он, совершенно меня не понимая. -
Ее похоронили вчера утром.
Так вот почему она не послала нам посылку с порошком! Я стояла, словно
находилась в трансе. Я воспринимала его объяснения механически. Я не могла
осмыслить то, что он говорил. Это была как пластинка, поставленная на
граммофон.
- Она болела только два дня, - сказал человек. - Врачи называют это
септической пневмонией.
Я предполагаю, что поблагодарила его, и автоматически ушла прочь. Я
обнаружила себя дома, не понимая, как я сюда добралась. Что-то сказало
мне, что настоящей причиной ее смерти был героин, хотя, в реальной
действительности, септическая пневмония может случиться с каждым в любой
момент. Я знавала двух или трех людей, тоже отправившихся из-за этого на
тот свет.
Как говаривал мой дядя Джон, совесть нас всех сделала трусами.
Царь Лестригонов всегда утверждал, что пока у человека остаются эмоции по
отношению к каким-либо вещам, любовь или страх или что-нибудь еще, то он
не может смотреть на них корректно. Вот почему врач не будет лечить свою
собственную семью, и я хладнокровно и ясно сознавала, словно утопающая,
что как только идея о Г. проявляется в моем сознании, я начинаю впадать в
истерику и приходить к самым идиотским заключениям. Героин сам
наслаивается в моей жизни столь плотно, что все соприкасается с ним так
или иначе.
Мое сознание одержимо мыслями о наркотике. Иногда это причудливый экстаз,
иногда кошмарные опасения.
Раб этой жажды - не той,
О которой пишу здесь ничтожно,
Не той, что чернеет в мозгу от укусов,
А в душе еще пуще разбитой!
Не смеешь ты думать о худшем!
По ту сторону беснования и клекота
Ад физического желания
Лежит, в онемелом мозге,
На краю времени и пространства,
Бездна, неизмеренная, незапечатанная -
Там ее призрачный лик!
12 Сентября
Питер появился сразу же, как только я закончила писать этот отчет. Он
казался гораздо более бодрым и держал в руках множество книг.
- Вот, - произнес он, вываливая все на кровать, - это освежит мою память в
том случае, если у нас будут неприятности после прекращения приема. Я
покажу господину Царю Лестригонов, что значит быть Пендрагоном.
Я сказала ему о Мэйбел. И тут произошла странная вещь. Вместо того, чтобы
впасть в депрессию, мы ощутили поток загадочного возбуждения - сначала
легкую дрожь, а затем энергия начала бушевать и реветь в каждой нервной
клетке. Будто мысль о ее смерти оживила нас. Впервые он меня обнял - за
многие недели или месяцы? Его горячее дыхание обвилось как змея вокруг
моего уха, и вспушило мои волосы словно электрическая машина. С ужасающей
напряженностью его голос, содрогаясь от страсти, загрохотал словами
интоксикации:
Оля! золотая блесна
В крючках бесконечной боли,
Роковая, фанатичная подруга
Отравленного тела и мозга!
Оля! Имя, что глядит с ухмылкой
Пирамида