- Видите ли, старина, - произнес он. - Я с вами рискую. Всем нам известно,
что вы сделали для Англии во время войны, и принимая во внимание все
обстоятельства, вы едва ли не первый, кто пришел мне на ум.
Он снова резко смолк. Мы смотрели на него в недоумении, несмотря на
пузырившееся в нас некое слепое, подавленное возбуждение, природу которого
мы едва ли бы смогли описать.
Фекклз достал трубку и принялся довольно нервно грызть эбонитовый чубук.
Затем сделал глубокий вздох и посмотрел Лу прямо в лицо.
- Вам это ничего не напоминает? - прошептал он еле слышно. - Человек
покидает Париж ни с бухты-барахты, посреди крупного финансового проекта, и
оказывается в Италии с измененной внешностью.
-За вами следит полиция, - хихикнула Лу.
Он искренне и добродушно рассмеялся.
- Уже теплее, - сказал он. - Но попробуйте еще.
Объяснение тотчас же сверкнуло в моем мозгу. Он заметил, о чем я думаю, и
с улыбкой кивнул головой.
- О, я поняла, - вымолвила Лу с умным видом и, наклонившись к Фекклзу,
прошептала ему на ухо следующее:
- Секретная служба.
- Она самая, - мягко произнес Феккльз. - И тут вы и подвернулись. Вот
посмотрите.
Он достал из кармана паспорт и раскрыл его. Месье Гектор Лярош из Женевы.
Курьер по профессии.
Мы понимающе кивнули.
- Я не знал, что и думать, оказался в тупике, когда увидел вас, -
продолжил он. - Я иду по следу одного очень опасного человека, который
втерся в доверие ряда англичан, живущих на Капри. Ведь вы туда
направляетесь, не так ли?
- Да, - хором ответили мы, чувствуя как возрастает наше международное
значение.
- Ну и вот, положение дел таково: появись я на Капри (а это очень
маленькое место) без продуманной легенды, люди станут смотреть на меня и
говорить обо мне, и если они будут смотреть достаточно пристально и
говорить слишком много, десять к одному, что я - замечен, необязательно -
раскрыт, но замечен как очень подозрительный иностранец. И если человек,
которого я ловлю, насторожится, значит я абсолютно ничего не смогу
сделать.
- Да, - вымолвил я. - Все это мне понятно, только вот - ладно, мы готовы
сделать что угодно ради старой доброй Англии, какой разговор, но чем мы
можем помочь вам конкретно?
- Ну, - заметил Фекклз. - Я не вижу, чем это может вам особенно помешать.
Вам не придется даже замечать меня. Но если бы я мог выступать как ваш
курьер, приехать раньше вас, снять вам комнаты, присматривать за вашим
багажом, нанимать для вас лодки и тому подобное, мне не пришлось бы давать
объяснения, кто я такой. При таком положении дел это могло бы даже
избавить вас от хлопот. Здешние жулики - самые ужасные в округе; и каждый,
кто выглядит как турист, особенно из породы молодоженов, подлежит всякого
рода вымогательствам и грабежу.
Надо же, дело смотрелось почти как ниспосланное провидением; между прочим,
я и сам подумывал найти человека, чтобы тот отгонял шакалов; и вот,
благодаря Фекклзу, две птицы оказались биты одним камнем.
Лу явно была в восторге от этого соглашения.
- О, но вы нам должны разрешить не только это, - волновалась она. - Если
бы мы только могли помочь вам выследить этого гада!
- Ручаюсь, так и будет, - сердечно успокоил ее Феккльз, и мы все пожали
друг другу руки. - Всякий раз, в случае, когда вы сможете пригодиться, я
скажу вам, что надо делать. Но вам, конечно, следует запомнить правила
разведки - абсолютное молчание и повиновение. Стоите вы или падаете, вы
всегда один на ринге, и если арбитр скажет "Аут", вы выходите из игры, и
никто не поможет вам подняться.
Наш медовый месяц определенно развивался самым чудесным образом. Мы
оставили фальшивых людишек гнить в их собственной фальши. И вот мы
оказались, без какого-либо усилия с нашей стороны, прямо в центре чарующей
интриги самого загадочного рода. И все это выпало в добавление к самой
дивной любви, какая только бывает в мире, к героину и кокаину, помогающим
нам наслаждаться мельчайшими подробностями нашего приключения.
- Ладно, - обратился я к Фекклзу. - Вы спустили меня с небес на землю. Я
постараюсь забыть, что вы там говорили насчет моих мозгов, потому что
молодому человеку негоже пыжиться от интеллектуального тщеславия.
Бесспорно одно: я - самый счастливый человек на свете.
Далее месье Гектор Лярош подарил нам чудесный час, повествуя о некоторых
своих военных подвигах. Он был столь же скромен, сколь отважен; но
невзирая на все это, мы могли достаточно ясно увидеть какую поразительную
хитрость поставил он на службу нашей стране в грозную для нее годину. Мы
могли представить себе, как он смыкает кольцо вокруг Гуннов, неуклюжих
умом и медлительно-педантичных.
Единственным неприятным происшествием за весь вечер было его нежелание
угоститься снежком. А вы уже поняли, что это такое - это означает, что
человек в некотором роде не участвует в вечеринке. Феккльз извинился,
объяснив, что это запрещено правилами. Он, правда, согласился с нами, что
это паршивый формализм, но "они, конечно, по-своему правы. Ведь полно
молодцов, которые не знают меры, и могут, перебрав, выдать что-нибудь
лишнее - не мне вас учить".
Так что мы оставили его наедине с трубкой и вернулись в наше уютное купе,
где провели в высшей степени славную ночь, шепотом обсуждая воображаемые
интриги, каким-то образом укреплявшие крылья, на которых возносила нас
наша любовь. Мы оба так и не заснули. Мы просто проплыли через темноту,
чтобы застать зарю, ласкающую гребень холма Позилиппо и первый проблеск
рассвета, посылающий свой восторженный привет голубым водам Неполитанской
бухты.
Едва поезд остановился, как Гектор Лярош уже стоял у входа в вагон и
отдавал приказания на бойком итальянском. Мы получили лучший номер в
лучшем отеле; и наши вещи прибыли лишь на десять минут позже нас. Завтрак
своим совершенством напоминал поэму, и ложа в опере уже была закреплена за
нами, а на завтра уже был заказан рейс на Капри, где для нас был
зарезервирован номер в "Калигуле". Мы осмотрели Музей утром, и съездили на
автомобиле в Помпеи днем, и Месье Лярош устроил для нас все таким чудесным
образом, что конец дня застал нас совершенно свежими, мурлычущими
полураскрытыми устами магическую сентенцию:
"Dolce far niente". (Cладостное безделье - ит.)
Пирамида