Мужчины и женщины большей части племен Юго-Восточной Австралии
относились ко многим видам животных в основном так же, как индейцы
Центральной Америки относились к нагуал, с той лишь разницей, что индейцу
была известна конкретная особь, с которой связана его жизнь, а австралийцы знали
только, что их жизнь связана с некой особью определенного вида, но не знали, с
какой именно. В результате мужчина-австралиец брал под свою защиту всех
животных данного вида, от которого зависела жизнь мужчин, а женщина так же
поступала по отношению к виду, в зависимости от которого находилась жизнь
женщин. Известно было одно: за смертью любой особи соответствующего вида
последует его — или ее — смерть, подобно тому как за умерщвлением птицы с
зеленым оперением последовала смерть вождя индейцев, а за умерщвлением
попугая — смерть Пунчкина в сказке. Например, члены племени вотьобалук в
Юго-Восточной Австралии «полагают, что в летучей мыши заключена жизнь
мужчины, а в козодое — жизнь женщины; умерщвление каждого из таких
животных сокращает кому-нибудь из мужчин или женщин жизнь. В результате у
каждого мужчины и женщины на становище возникали опасения, что жертвой
могут стать он или она. Из-за этого случались настоящие сражения. Насколько мне
известно, в этих схватках мужчин с женщинами нельзя было предсказать заранее,
какая сторона одержит победу, ибо иногда женщины задавали мужчинам изрядную
трепку своими заостренными палками, но мужчины нередко ранили и убивали
своими копьями женщин. Поговорка вотьобалук гласит, что летучая мышь
является «братом» мужчины, а козодой — «женой». У различных племен виды
животных, с которыми считалась связанной жизнь представителей обоих полов,
были разными. Так, у вотьобалук летучая мышь являлась специфически мужским
животным, а у ганбауэр-криков, живущих в низовьях реки Муррей, она была
женским животным, туземцы не убивали ее на том основании, что «если ее убить,
кто-нибудь из женщин умрет». Но с каким бы конкретным видом животных ни
связывалась жизнь женщин и мужчин, само это верование, как и схватки, к
которым оно давало повод, насколько известно, было распространено почти по
всей Юго-Восточной Австралии (не исключено, что зона распространения этого
суеверия была куда более широкой). Верование это, как и возникавшие из-за него
столкновения, носило глубинный характер. У некоторых племен района Виктория
«летучая мышь имеет отношение к мужчинам, которые ее всячески защищают и до
полу смерти избивают из-за нее всех, даже собственных жен». Женским тотемом
является козодой обыкновенный, и, хотя эта зловещая птица по ночам нагоняет
ужас своими криками, женщины ее ревниво оберегают. Если мужчине случается
убить козодоя, женщины приходят в такую ярость, словно речь идет об их
собственном ребенке, и избивают его длинными шестами.
Ревностная защита и покровительство, которые австралийские мужчины и
женщины оказывают летучей мыши и козодою как половым тотемам, покоятся не
только на соображениях сугубо эгоистического порядка. Ведь абориген верит, что
с жизнью тех или ияых летучих мышей связана не только его собственная жизнь,
но и жизнь его отца, братьев, сыновей и т. д., и потому, защищая летучую мышь
как вид, он защищает не только свою собственную жизнь, но и жизнь всех своих
родственников мужского пола. Равным образом каждая женщина верит, что в
зависимости от жизни той или иной совы находится не только ее собственная
жизнь, но жизнь ее матери, сестер, дочерей и т. д.; поэтому, охраняя сову как вид,
она сохраняет жизнь не только себе, но и всем своим родственницам. Когда
определенный вид животных, как считается, является вместилищем человеческих
жизней, представителей этого вида не так легко отличить от людей, а людей — от
таких животных. Если жизнь моего брата Джона заключена в летучей мыши, то,
во-первых, летучая мышь также является моим братом, а во-вторых, мой брат
Джон в некотором смысле является летучей мышью, поскольку в ней заключена
его жизнь. Равным образом, если жизнь моей сестры Марии заключена в сове, сова
является моей сестрой, а Мария — совой. Этот вывод напрашивается сам собой, и
австралийские аборигены не преминули его сделать. Летучая мышь, раз она
является животным мужчин, зовется братом, а сова, поскольку она является
женской птицей, зовется сестрой. В соответствии с этим мужчина в обращении
именует женщину совой, а она его — летучей мышью. Точно так же обстоят дела с
половыми тотемами других племен. К примеру, у курнаи все казуары назывались
«братьями» мужчин и все мужчины — казуарами, все славки именовались
«сестрами» женщин и все женщины — славками.
Когда первобытный человек называет' себя именем животного, именует его своим
«братом» и воздерживается от его умерщвления, такое животное называется
тотемным. Следовательно, летучая мышь, сова, казуар и славка у интересующих
нас племен Юго-Восточной Австралии могут рассматриваться как половые тотемы
в строгом смысле слова. Впрочем, увязывание тотема с полом является явлением
сравнительно редким, до сих пор его удалось обнаружить только в Австралии.
Чаще тотем связывается не с полом, а с кланом и передается по наследству по
мужской или по женской линии. Отношение индивида к клановому тотему ничем
не отличается от его отношения к половому тотему: он не убивает тотемное
животное, именует его «братом» и называет себя его именем. Но раз речь в обоих
случаях идет об отношении одного типа, то и объяснение, верное для одного
случая, должно быть при-ложимо к другому. Причина, по которой клан почитает те
или иные виды животных и растений — ведь тотемом клана может быть и растение
— и называет себя их именем, лежит, видимо, в вере в то, что жизнь каждого члена
клана связана с жизнью какого-либо представителя животного или растительного
вида и что следствием умерщвления этого животного и уничтожения этого
растения явится смерть соответствующего человека.
-----------------
Свои взгляды на тотемизм и его происхождение Дж. Фрэзер менял несколько раз в
своей жизни, не отказываясь, впрочем, ни от одного из них.
Это истолкование очень хорошо увязывается с определением, которое дает
западноавстралийскому тотему (kobong) сэр Джордж Грэй.
-----------------
Грэй Джордж (1812—1898)—английский офицер, исследователь Австралии
«Между семьей и кобонгом существует некая таинственная связь; член этой семьи
никогда не убьет животное, принадлежащее к тому же виду, что и кобонг, если
застанет его в состоянии сна. Да и вообще он убивает таких животных неохотно и,
прежде чем это сделать, неизменно дает животному возможность скрыться. Это
является следствием семейного поверья, согласно которому одна из особей данного
вида является его ближайшим другом и убить это животное — великое
преступление, которого следует всячески избегать. Равным образом туземец,
кобонгом которого является растение, при определенных обстоятельствах и в
определенное время года не имеет права его срывать. Заметим, что, хотя такой
человек избегает причинять вред всем особям данного вида растений и животных,
они не обладают в его глазах одинаковой ценностью. Напротив, из всего вида
подлинную ценность для него представляет одно-единственное растение, но
поскольку он не знает, о каком именно животном или растении идет речь, то
оказывается вынужденным воздерживаться от причинения вреда всем остальным
Пирамида