священную цепь. В течение года этого раба содержали в роскоши, а по окончании
этого периода умащивали благовониями и выводили для принесения в жертву. Из
толпы выступал человек, набивший себе руку на принесении человеческих жертв;
он вонзал священное копье в бок жертвы, поражая при этом сердце. От того, как
падал заколотый человек на землю, зависело благополучие всей общины. Труп
относили в определенное место, где все присутствующие в целях очищения по
очереди наступали на него. Подобно тому как иудейский первосвященник
переносил на козла отпущения грехи своего народа, возлагая руки на голову
животного, так и на эту жертву переносились прегрешения людей. А так как речь
шла о человеке боговдохновен-ном, перед нами несомненный случай умерщвления
богочеловека с целью снятия с народа его грехов и несчастий.
Аналогичный тибетский обычай отличается любопытными особенностями. Начало
нового года по тибетскому календарю совпадает с новолунием, которое
приходится приблизительно на 15 февраля. После этого события бразды правления
столицей Тибета, городом Лхасой, на 23 дня переходят от обычных владык к
монаху Дебангского монастыря, предложившему за эту должность наибольшую
сумму денег. Это лицо удостаивается титула Жално (Jalno). О начале своего
монархического правления Жално провозглашает, проходя по улицам Лхасы с
серебряным жезлом в руках. Отдать ему дань уважения собираются люди из всех
окрестных храмов и монастырей. Своей властью Жално беззастенчиво пользуется
для извлечения личной выгоды, потому что по праву купли все штрафы, которые
он налагает, идут к нему в карман. Извлекаемые им доходы примерно в 10 раз
превышают сумму, затраченную на покупку должности. Слуги Жално
расхаживают по улицам Лхасы и ищут малейшего повода придраться к ее жителям.
В это время в городе облагается налогом каждый дом, а самые незначительные
проступки наказываются крупными штрафами. Из-за свирепости Жално весь
трудовой люд на эти 23 дня оставляет столицу. Но если миряне бегут из Лхасы, то
монахи, напротив, стекаются туда. Все буддийские монастыри в округе пустеют.
На дорогах, ведущих в Лхасу, теснятся монахи, спешащие попасть в столицу кто
пешком, кто верхом на лошади, кто на осле, а кто на мычащих волах. Все они несут
с собой молитвенники и кухонные принадлежности. Они стекаются в город в таком
количестве, что буквально запружают улицы и площади Лхасы, так что от их
красных плащей рябит в глазах. В городе царит неописуемый беспорядок. Все эти
«святые» люди группами расхаживают по улицам, распевая молитвы и издавая
дикие вопли. Монахи толкаются, ссорятся между собой и дерутся. Результат этих
стычек — обилие разбитых носов, синяков под глазами и проломленных черепов.
Весь день от рассвета до заката монахи в красных плащах в клубах воскуряемых
благовоний не прекращают храмовую службу в Лхасском соборе — в великом
храме Мачиндранат. В тот же храм монахи трижды в день набиваются для того,
чтобы получить свою долю чая, похлебки и денег. Собор представляет собой
обширное строение, расположенное в центре города в окружении базаров и лавок.
Находящиеся в нем идолы богато инкрустированы золотом и драгоценными
камнями.
Через 23 дня, по истечении срока своих полномочий, Жално еще раз на 10 дней
берет власть в свои руки. В первый день этой декады жрецы вновь собираются в
соборе и возносят богам молитву о предохранении народа от болезней и других
напастей и «в знак умиротворения приносят в жертву человека». Речь не идет о.
преднамеренном убийстве, хотя совершаемый над ним обряд нередко имеет для
него роковые последствия. Голову этого человека осыпают зерном, одну половину
его лица расписывают белой, а другую — черной краской. Этому столь нелепо
загримированному человеку с плащом из шкуры на руке присваивают титул Царя
Годов. Он восседает на рыночной площади, гДе угощается всем, чем ему
заблагорассудится. Расхаживая, он потрясает над головами людей хвостом черного
яка и таким образом принимает на себя их несчастья. На десятый день войска,
расквартированные в Лхасе, в полном составе строем подходят к великому храму и
выстраиваются перед ним в шеренгу. Из храма выводят Царя Годов, который
получает от собравшейся толпы мелкие подношения. Тут Царь Годов начинает
высмеивать Жално. «Воспринимаемая пятью чувствами реальность,— говорит он
ему,-^ никакая не иллюзия. Твое учение ложно...» Жално в качестве временного
представителя далай-ламы оспаривает эти еретические воззрения. Спор становится
все более оживленным. Наконец обе стороны приходят к соглашению разрешить
спорные вопросы подбрасыванием костей. В случае проигрыша Жално предлагает
своему противнику поменяться местами. От победы Царя Годов можно ожидать
множество всяких неприятностей, зато победа Жално вызывает бурю ликования,
так как в ней видят доказательство того, что боги приняли его противника в
качестве искупительной жертвы за грехи всего населения Лхасы. Фортуна,
впрочем, всегда благоприятствует Жално, который неизменно набирает по шесть
очков, в то время как у его противника никогда не выпадает больше единицы. В
этом нет ничего удивительного: просто на костях Жално выведены одни шестерки,
а на костях Царя Годов — одни единицы. Видя, что судьба против него, Царь
Годов в ужасе спасается бегством верхом на белой лошади, захватив с собой белую
собаку, белую птицу, соль и продукты, предоставленные в его распоряжение
правителем. Лицо его по-прежнему выкрашено наполовину в белый, наполовину в
черный цвет, и на нем все тот же кожаный плащ. Чернь бросается за ним вдогонку,
завывая, улюлюкая и стреляя ему вслед холостыми патронами. Будучи изгнан из
города, Царь Годов проводит семь дней в зале ужасов Самийского монастыря в
окружении устрашающе чудовищных идолов, кож огромных змей и шкур диких
зверей. Оттуда он отправляется в горы Четанга, где на протяжении нескольких
месяцев или года ведет в каком-нибудь тесном логове отшельнический образ
жизни. Если в этот период он умирает, народ истолковывает это как благоприятное
предзнаменование. Если же Царь Годов остается в живых, то имеет право на
следующий год возвратиться в Лхасу, чтобы еще рай выступить в роли козла
отпущения.
Этот странный ритуал, который поныне соблюдается в отгороженном от внешнего
мира центре буддизма—этом азиатском Риме, как его принято именовать,
интересен тем, что в четкой иерархии дает нам целый ряд священных искупителей,
в свою очередь нуждающихся в искуплении, целый ряд жертвоприношений по
замещению, в свою очередь нуждающихся в замещении, целый ряд находящихся в
процессе окаменения богов, которые, сохраняя за собой свои привилегии, сложили
с себя бремя и тяготы своего сана. В фигуре Жално мы можем без особой натяжки
распознать потомка временных царей, этих смертных богов, ценой жизни
покупающих кратковременный период славы и могущества. Жално, очевидно,
является временным заместителем Великого Ламы. То, что он выступает или
выступал в прошлом в роли искупителя народных грехов, явствует из
предложения, с которым он обращается к настоящему козлу отпущения (Царю
Годов), поменяться с ним местами в случае, если удача в игре в кости не будет
сопутствовать ему. Конечно, при нынешних обстоятельствах с этим предложением
не связано практически никакого риска, и оно является чисто формальным. Но
такого рода формальности имеют под собой глубокие корни. Пусть в настоящее
время они выродились в пустой этикет, в лишенную какого-либо смысла шелуху,—
Пирамида
