замахивается ножом старуха с вымазанным сажей лицом.
В ночь под Рождество эстонцы острова Эзель выпекают пирог удлиненной формы
с приподнятыми краями. Этот пирог, который называют «рождественским
вепрем», простаивает на столе до новогоднего утра, когда его скармливают скоту.
В других частях острова «рождественский вепрь» не пирог, а мартовский
поросенок, которого хозяйка откармливает втайне, часто без ведома других членов
семьи. В ночь под Рождество поросенка тайком закалывают, поджаривают в печи и
подают к столу стоящим на всех четырех ногах; в этой позе он выстаивает
несколько дней. Другие жители острова не называют пирог «кабаном» и не пекут
его в такой форме, но хранят его до Нового года, после чего распределяют
половину пирога между всеми членами семьи и четвероногими. Другую половину
пирога они хранят до начала сева, она также идет в пищу людям и на корм скоту. В
других частях Эстонии «рождественского вепря» выпекают из ржаной муки,
приготовленной из зерна первого снопа. Речь идет о пироге конической формы с
крестом, начерченным на нем костью свиньи или ключом или с тремя вмятинами,
сделанными пряжкой или куском угля. Этот пирог в течение всех рождественских
праздников стоит рядом с лампой. В первый день нового года и на Крещение до
восхода солнца небольшой кусок пирога размешивают с солью и скармливают
скоту. Остаток пирога хранят до весны, когда скот выгоняют на пастбища. В такое
время пастух кладет его в свой подсумок и, чтобы оградить скот от магических чар,
вечером кормит им скот. В других областях Эстонии батраки и рабочий скот
съедают «рождественского вепря» во время сева ячменя, чтобы он поднялся выше
и был гуще.
Воплощения духа хлеба в животной форме. Вот и все о воплощениях хлебного
духа в образах животных в том виде, в каком они предстают перед нами в
народных обычаях крестьян Северной Европы. В них отчетливо проявляется
ритуальный характер жатвенного ужина. Дух хлеба, как считается, находит
воплощение в священном животном, это животное убивают, и жнецы вкушают его
плоть и кровь. Во время ритуальной трапезы жнецы, к примеру, съедают петуха,
зайца, кота, козу, вола и т. д., а пахари-—свинью. В иных случаях для ритуальной
трапезы идет не мясо самого священного животного, а каравай или клецки,
приготовленные по его образу и подобию. Так, жнецы употребляют в пищу клецки,
сделанные в форме свиньи, а пахарь и его тягловый скот весной съедают каравай,
выпеченный в форме кабана («святочный вепрь»).
Читатель, вероятно, заметил, что между человеческими и животными
воплощениями хлебного духа имеется полный параллелизм. Напомним вкратце, в
чем-он состоит. Когда хлеба от ветра волнуются, крестьяне говорят, что это по ним
пробегает Мать Хлеба, Хлебный волк и т. д. Ребятишек предостерегают против
прогулок по полям, потому что там-де скрывается Хлебная Мать, Хлебный волк и
пр. Эта Хлебная Мать, Хлебный волк обитают якобы в последнем сжинаемом или
обмолачиваемом снопе. Хлебной Матерью, Хлебным волком и т. д. зовут также
сам последний сноп, которому придают форму женщины, волка и т. п. Старухой
или Волком в зависимости от прозвища самого последнего снопа кличут и того,
кто его сжинает, вяжет и обмолачивает. Жители одних местностей придают
последнему снопу человеческий облик, зовут его Девой, Матерью Маиса и т. д. и
хранят его до следующей жатвы, чтобы обеспечить непрерывность благодати,
исходящей от духа хлеба. Жители других местностей с той же целью сохраняют до
следующей жатвы Жатвенного петуха или козлятину. В одних местах крестьяне
весной подмешивают к семенному зерну зерно последнего снопа, чтобы собрать
обильный урожай, в других они с той же целью хранят до весны и примешивают к
семенному зерну петушиные перья (в Швеции «святочного вепря»). Как в одних
областях Европы часть Хлебной Матери или Девы скармливают скоту на
Рождество (или лошадям перед началом первой вспашки), так в других часть
«святочного вепря» весной идет на корм тягловым лошадям и рабочим волам.
Наконец, смерть духа хлеба символизирует умерщвление — или инсценировку
умерщвления — его представителя в образе человека или животного. Что касается
верующих, то они совершают ритуальное причащение либо кровью и плотью
представителя бога, либо хлебом-, которому придана должная форма.
Дух хлеба может также облекаться в форму лисицы, оленя, косули, овцы, медведя,
осла, мыши, перепела, аиста, лебедя и коршуна. На вопрос о том, почему считается,
что дух зерна является в форме какого-нибудь одного животного или многих
различных животных, можно ответить, что простого появления животного или
птицы среди хлебов для первобытного человека было достаточно, чтобы допустить
наличие между этим существом и хлебом некой таинственной связи. А если к тому
же вспомнить, что поля в старину не обносили оградами и по ним могли свободно
разгуливать животные, то не покажется удивительным, что за хлебного духа
принимали даже таких крупных животных, как лошадь или корову, которых лишь
в исключительных случаях можно наблюдать на полях современной Англии.
Объяснение такого рода лучше всего приложимо к весьма распространенному
представлению о том, что животное воплощение хлебного духа таится в последних
колосьях, оставшихся на корню. Дело в том, что такие звери, как зайцы, кролики,
куропатки, во время жатвы действительно вытесняются на последний участок
несжатого хлеба и, когда его скашивают, спасаются бегством. Это случается так
часто, что жнецы и другие крестьяне, вооруженные палками и ружьями, нередко
обступают последнюю несжатую делянку и убивают животных, которые стремглав
выскакивают из своего последнего убежища. Первобытный человек, которому
магические изменения формы кажутся чем-то само собой разумеющимся, находит
вполне естественным то, что дух хлеба, изгоняемый из своего убежища среди
колосьев, принимает при бегстве форму животного.
Отождествление духа хлеба с животным ничем не отличается, таким образом, от
его отождествления с прохожим чужаком. С точки зрения первобытного человека,
неожиданного появления чужака вблизи поля жатвы или тока достаточно для того,
чтобы отождествить его с духом зерна, спасающимся бегством от сжинаемого или
обмолачиваемого хлеба, так же как неожиданного появления животного,
выскакивающего из скашиваемого поля, достаточно для того, чтобы увидеть в нем
дух хлеба, покидающий свой разрушенный кров. Оба эти отождествления столь
сходны, что в отрыве друг от друга практически не поддаются объяснению.
Поэтому всякий, кто захочет выдвинуть теорию, альтернативную предложенному
здесь объяснению последнего отождествления, должен будет доказать, что его
теория покрывает также факты, относящиеся к первому отождествлению
Глава XLIX
ЖИВОТНЫЕ ОБРАЗЫ ДРЕВНИХ БОГОВ РАСТИТЕЛЬНОСТИ
Дионис в виде козла и в виде быка. Фактом, как бы мы его ни объясняли, остается
то, что в обычаях европейского крестьянства дух зерна выступает, как правило, в
животной форме. Нельзя ли положить этот факт в основу объяснения отношения
тех или иных животных к древним божествам растительности— Дионису, Деметре,
Адонису, Аттису и Осирису?
Начнем с Диониса. В одних случаях этот бог, как мы имели возможность
убедиться, представлен козлом, в других — быком. Дионис-козел почти ничем не
отличается от второстепенных богов — всех этих Панов, Сатиров, Силенов,
Пирамида