низошел из света на Природу."
"То, что в тебе видит и слышит, - это Глагол Господа; Разум есть Бог Отец."
"Я верю в тебя и я свидетельствую о тебе; я иду в жизни и в свете. О Отец, будь благословен;
Человек, принадлежащий тебе, хочет разделить твою святость, ведь ты дал ему на это власть."
Святой Иоанн
"Вначале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог."
"Оно было в начале с Богом. "
"Все вещи рождены им, и ничто из рожденного не рождено без него."
"В нем была жизнь, и жизнь была свет людей."
"И свет во тьме светит, и тьма не объяла."
"Был свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир."
"А тем, которые приняли его, верующим во имя его, дал bk`qr| быть чадами Божиими. "
Очень вероятно, что "Поймандр" и Евангелие святого Иоанна были написаны со
сравнительно небольшой разницей во времени, в среде, где были в ходу те же мысли и те же
выражения, - один среди иудо-греков Александрии, другой среди иудо-греков Эфеса. Однако
между ними существует глубокая разница, которая выражается следующими словами святого
Иоанна: "И Слово стало плотию, и обитало с нами". Воплощение Слова - фундаментальная
догма христианства, и поскольку в "Поймандре" нет никакого следа этой догмы, не кажется
правдоподобным, чтобы автору было о ней известно; иначе он на нее намекнул бы - или чтобы
ее принять, или чтобы ее оспорить.
Весьма вероятно, что "Поймандр" вышел из той школы терапевтов Египта, которую, к
сожалению, так часто путают с эссенистами Сирии и Палестины. Филон установил между
первыми и вторыми довольно знаменательные отличия. "Эссенисты, - говорит он, -
рассматривают рассудочную часть философии как не необходимую для достижения
добродетели и оставляют ее любителям словесов. Физика им кажется выше человеческой
природы; они оставляют ее тем, кто теряется в облаках, кроме вопросов, касающихся
существования Бога и сотворения мира. Они занимаются прежде всего моралью". Затем Филон
описывает нравы эссенистов, и это описание можно было бы применить к первым христианским
коммунам - настолько разительно подобие. Можно допустить, что именно среди них апостолы
нашли своих первых учеников. Мне кажется, что "Пастырь" Гермаса вышел из этой группы и
что название произведения и имя автора внушили некоторым иудо-египетским терапевтам идею
создать, из духа соперничества, нечто вроде апокалипсиса, но менее моралистского и более
метафизического, и приписать его не современному Гермасу или Гермесу, а знаменитому
Гермесу Трисмегисту, столь известному во всем Египте.
В "Поймандре" действительно встречается множество черт, точно соответствующих тому,
что Филон говорит о терапевтах, которых он считает примером созерцательной жизни: "В
исследовании святых книг они трактуют национальную философию в аллегориях и угадывают
секреты природы интерпретацией символов". Эта фраза, так же хорошо применимая и к
аллегористической системе самого Филона, в то же время касается и космогонии "Поймандра",
хотя библейские тексты не взяты здесь как авторитет. Здесь уже появляются гностические
системы, которые окончательно выйдут из более тесной комбинации иудаизма и эллинизма.
Филон говорит еще, что терапевты, без конца занятые мыслью Бога, находят даже в своих снах
видения красоты anfeqrbemm{u возможностей. "Среди них есть такие, - говорит он, - которые
даже в сновидениях открывают почтенные догмы священной философии". Автор "Поймандра"
начинает свое произведение словами: "Размышлял я однажды о вещах; моя мысль витала в
высотах, и все мои органы чувств были притуплены, как в тяжелом сне, который следует за
сытостью, нервным истощением или усталостью". Затем он рассказывает свое видение, потом,
записав его, он с наслаждением засыпает: "Сон тела привел к прояснению разума, мои закрытые
глаза видели истину". Согласно Филону, у терапевтов был обычай молиться дважды в день,
утром и вечером; автор "Поймандра" после научения людей приглашает их на молитву с
последними лучами заходящего солнца.
Распространившись среди иудеев Азии, христианские миссионеры понесли свои доктрины к
иудеям Египта. Вместо трудовых нравов эссенистов, которые, согласно Филону, занимались
ручными ремеслами, обобществляли продукты своего труда и сводили философию к морали, а
мораль к милосердию, монастыри терапевтов предоставляли христианской пропаганде
аудиторию намного более эллинизированную, привыкшую к абстрактным спекуляциям и
мистическим аллегориям. Из этих тенденций, соединенных с догмой о воплощении, вышли
гностические секты. "Поймандр" должен был предшествовать этим сектам; в нем мы еще не
находим мифологической пышности, характерной для этих сект: божественные Силы, жизнь,
свет и т. п. в нем еще не различены и не персонифицированы, и, самое главное, в нем еще нет
темы воплощения Слова. Но мы здесь уже находим идею "знания" (гнозиса), то есть
мистической науки, соединяющей человека и Бога; это позволяет не причислять, как
Яблонский, автора к гностикам, а рассматривать его как предтечу гностицизма, - так же, как и
Филона. У одного преобладает иудейский элемент, у другого - греческий, обоим, чтобы стать
гностиками, не хватает согласиться с догмой о воплощении Слова.
Или иудеи Эфеса имели более непосредственные сношения с иудеями Александрии, чем
иудеи Сирии и Палестины, или в Эфесе, как и в Александрии, греческое влияние привело к
рождению одних и тех же философских и мифологических тенденций - в обоих случаях
гностицизм развился в этих двух городах приблизительно в одно время. Господин Маттер
(Matter) в своей истории гностицизма приводит некоторые фрагменты из Нового Завета как
намеки на первые гностические секты; например, рекомендация святого Павла своему ученику
Тимофею остаться в Эфесе, чтобы противостоять тем, кто учил другой доктрине и занимался
мифами и бесполезными аналогиями, что приводило скорее к дискуссиям, чем к утверждению
Бога, состоящего в вере. Слова "мифы" и "генеалогии" могут действительно указывать на
аллегорическую мифологию и поколения или божественные эманации, которые, в гностических
системах, опускаются от Бога к материальному миру. Эти тенденции должны были проявляться
с момента, когда христианство распространилось qpedh эллинизированных иудеев. Господин
Маттер даже думает, что Евангелие святого Иоанна было написано в основном для того, чтобы
победить рождающийся гностицизм. Я же в первой главе этого Евангелия вижу меньше
посредственной полемики, чем замысла пропаганды. Три первых евангелиста, обращаясь к
иудеям Палестины, говорили им: "Этот мессия, которого вы ожидаете, - это Иисус, в котором
мы вам покажем все характеры, данные Мессии пророками". Четвертое Евангелие обращается к
эллинизированным иудеям и говорит им: "Это Слово, о котором вы говорите, которым все было
сделано, которое есть жизнь и свет, оно стало плотью и обитало с нами. Свои его не получили,
но вы примите его, и оно сделает вас детьми Бога". Такой была речь, которую должен был
держать святой Иоанн не перед гностиками, поскольку их еще не было, а перед учениками
Филона, людьми, живущими в той же системе идей, что и автор "Поймандра".
Связи между христианством и герметическими доктринами можно открыть не только в
начале Евангелия святого Иоанна; идея возрождения (палингенезии) составляет предмет
третьей главы этого Евангелия и диалога Гермеса, озаглавленного "Таинственное слово, или
Тайная Нагорная проповедь". Даже само название и фрагмент, в котором Гермес признает
возрождение за Сыном Бога, уникальным человеком, указывают на то, что автор жил в эпоху,
когда христианство уже проникло в Александрию, и что он был в контакте с некоторыми
христианами. Однако более тщательное изучение совсем не позволяет допустить, чтобы он знал
их книги или хотя бы был посвящен в их догмы.
Первые христианские сообщества были настоящими тайными обществами. Если пыл
новообращения мог перебороть страх перед преследованиями, то оставалась опасность навлечь
на новые верования оскорбления и насмешки тех, кто не был готов их воспринять. Правда, что
апостолы и их первые ученики, будучи иудеями, обращались прежде всего к людям своей веры,
но с самого начала опыт научил их, что привязанность иудеев к традиции ставит под сомнение
Пирамида