дома.
24) Все бунты, начинающиеся в начале года, получают в конце трудную силу.
25) В постоянных (фиксированных) знаках планета обозначает вещь устойчивую, в двойных
- сомнительную, а в подвижных - переменную, или к хорошему, или к плохому.
26) Используй в тайных вещах Луну под лучом не прибывающим, а убывающим.
27) Злая планета на востоке (на Асценденте) в собственном доме или в возвышении
(экзальтации) лучше, чем попятная (ретроградная) и (или?) поврежденная добрая планета.
28) То же самое планета делает трином, что и секстилем; но меньшее делает в добром или
злом секстильный аспект, чем тригональный.
29) Сатурн делает зло с опозданием, а Марс резко, потому Марс слывет менее невинным,
чем Сатурн.
30) В восьмом доме злая планета увеличивает свое зло, а добрая там же не приносит ни
добро, ни зло.
ГЕРМЕТИЧЕСКИЕ ШТУДИИ
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ
ГЕРМЕС ТРИЖДЫ-ВЕЛИЧАЙШИЙ
(фрагменты из книги)*
IV
* Печатается по изданию: Зелинский Ф. Ф. Из жизни идей. Т. III. СПб., 1908.
Вся Греция приняла религию Гермеса, как составную часть своей национальной религии; но
эту распространенность своей славы аркадский бог купил ценой утраты своего
космогонического значения. Первородным сыном Зевса, устроителем вселенной, он остался
лишь у себя дома да в сердцах тех аркадцев, которые уносили его культ за пределы страны
дубовых рощ и горных пастбищ.
Но как ни был узок кругозор этого исконного и чистого герметизма - для нас он имеет
исключительную важность, так как именно из него развился тот, который стал соперником
христианства; да будет нам поэтому дозволено, прежде чем идти дальше, несколько
обстоятельнее обосновать нашу точку зрения на этот исконный аркадский герметизм, который
нами boepb{e вводится в историю религий. Откуда мы его заимствовали? Из новонайденного
космогонического эпоса. А что дало нам право приурочить его основную концепцию именно к
древнеаркадскому герметизму, а не к греко-египетскому, о котором помышляет его издатель?
Главным образом старинная насмешка над "долунными аркадцами". Действительно, это
соображение решает дело; но не рискованно ли будет допустить такую глубину
космогонической спекуляции в столь древнее время у полудиких пастухов "Медвежьей"
страны? Нимало; прошу читателя вникнуть в следующий, гораздо более поразительный факт.
Мы не знаем в точности, когда от аркадского Гермеса отделился тот, который под именем
Кадма или Кадмила стал племенным героем фиванцев и владыкой так называемых
кабирических таинств; но тождество Гермеса с Кадмом давно уже замечено учеными и не
подвержено сомнениям. Теперь припомним, что слово Kadmos, этимологически тождественное
с Kosmos (из Kod - mos), означает: "мир, порядок"; припомним, что по мифу этот Гермес-Кадм =
Космосе делается супругом Гармонии, дочери Ареса, бога войны и раздора - не есть ли это точь-
вточь первая половина переведенной нами космогонии, в которой гармония, происшедшая из
первобытного раздора, сочетается с миром? Трудно представить себе более прозрачную
спекуляцию; а между тем миф о Кадме и Гармонии - миф очень древний, предполагаемый уже в
поэмах так называемого эпического цикла. Тогда уже, стало быть, существовала герметическая
космогония, и притом в таком ярком и убедительном виде, что ее отвлеченные принципы -
Космос и Гармония - заняли место тех богов, которые их олицетворяли, и превратились в
мифические фигуры. Полагаю, что после этого поразительного факта существование
древнеаркадской герметической космогонии не покажется уже ни сомнительным, ни
неправдоподобным.
Вся беда в том, что в ту эпоху, когда создавалась классическая поэзия греков, Аркадия
благодушно пасла свои стада, ела желуди своих дубовых лесов и высылала на чужбину избыток
своего населения, не чувствуя никакой потребности внести свою лепту в общую сокровищницу
эллинской литературы. О тайниках ее народной мудрости мало кто знал; к числу этих немногих
принадлежал Сократ, доверчивый ученик аркадской пророчицы, мантинеянки Диотимы. Всем
известна его метафизика любви, которую он влагает в уста этой своей учительнице: Эрот, как
сын Пороса ("изобретательности") и Пении ("бедности"), - это совсем такая же аллегоризация
мифических образов, как и в той герметической космогонии. Через несколько десятилетий
после Диотимы началось политическое возрождение Аркадии: стали интересоваться культами и
древностями страны, явились и аркадские историки. Главным из них был Ареф (Araithos);
жалкие отрывки, сохранившиеся из его сочинения об Аркадии, доказывают все-таки, что он
обратил внимание и на аркадскую космогонию. Еще полвека, и греческая культура с войском
Александра Великого занимает долину Нила, и здесь - не впервые, конечно, но теснее, чем
когда-либо - сближается с древней echoerqjni культурой. Аркадский герметизм переносится на
ту почву, на которой ему суждено было получить всемирное значение.
Как это случилось? 06 этом возможны только догадки; моя - состоит в следующем.
Существовали старинные сакральные связи между Аркадией и главным греческим городом в
северной Африке, Киреной: аркадского происхождения было главное киренское божество, бог
пастбищ, Аристей, да и его мать Кирена была лишь "ипостасью" аркадской Артемиды.
Предание о Гермесе-младенце существовало и в Кирене, благодаря чему тот старец, который
выдал его хищническую проделку Аполлону, получил популярное в Кирене имя Батта; сознание
этой связи заставило Кирену около середины VI века обратиться в Аркадию за "исправителем"
своего государственного строя, которого она и получила в лице мантинейца Дамонакта. А
Кирена в свою очередь была посредницей между греческой и египетской культурой; из Кирены
родом был родоначальник александрийской поэзии Каллимах, из Кирены же и самый
замечательный александрийский ученый, Эратосфен. Последний был также автором эпоса под
заглавием "Гермес"; не позволительно ли предположить, что именно в нем Эратосфен
познакомил александрийцев с аркадской герметической космогонией? Так как эпос не уцелел,
то и контролировать эту часть нашей догадки нельзя; но для ее главной части, касающейся
посредничества Кирены, контроль возможен. Читатель не забыл в переведенном мною
стихотворении то странное место, где Гермес решает основать город, способный принять
первых людей. 06 этом же прагороде говорится и в позднем герметическом диалоге "Асклепий",
приписываемом Апулею, и здесь он очень недвусмысленно отождествляется с Киреной (гл. 27).
Но довольно об этом; так или иначе, а аркадский герметизм был занесен в Египет - в этом
никакого сомнения быть не может. Интересен вопрос, в каком виде он был туда занесен; и вот
на этот-то вопрос отвечает нам новооткрытое стихотворение; как я уже сказал, его важность
состоит именно в том, что оно - соединительное звено между аркадским и греко-египетским
герметизмом. При его анализе мы получили три элемента, которые должны были быть
признаны производными в сравнении с исконной религией аркадских пастухов: это - 1) учение о
стихиях, 2) вторжение астрологии и 3) спекуляция о Логосе. Займемся ими поочередно.
V
Во-первых, учение о стихиях. Намереваясь устроить "космос", т. е. упорядочить предвечную
материю (в этом коренное различие между эллинской и еврейской концепциями: библейский
Бог создает мир из ничего, эллинский – лишь умиротворяет враждующие элементы
существующего уже мироздания), - Гермес опускает свой взор на "четыреединый", т. е.
состоящий из четырех стихий, "зародыш" мира. В числе этих стихий находится также и огонь;
так как он разлит повсюду, то вся материя пылает, богу с трудом удается вынести этот
беспредельный блеск. По его приказанию стихии разъединяются, огонь сосредоточивается в
эфире, остальные g`mhl`~r каждая свое место; он предсказывает, что отныне они будет
сходиться во имя любви, а не во имя раздора. Это в главных чертах учение Эмпедокла; каким
Пирамида