а останься на уровне своих
чувств. Если бы ты не был настолько важным для себя, то что бы
осталось как несократимый
остаток?
— Моя чистая любовь к ним, — сказал я, почти задыхаясь.
— А она сейчас меньше, чем была тогда? — спросил дон Хуан.
— Нет, не меньше, дон Хуан, — сказал я честно, и
почувствовал ту же боль страдания,
которая преследовала меня годами.
— В этот раз обними их из своей тишины, — сказал он. — Не
будь постной задницей.
Обними их полностью в последний раз. Но намеревайся, чтобы это
был вообще последний
раз. Намеревайся так из своей темноты. Если ты чего-то стоишь,
— продолжал он, — то,
когда ты сделаешь им свой подарок, ты дважды подытожишь всю
свою жизнь. Такие
поступки и делают воинов парящими, почти воздушными. Следуя
указаниям дона Хуана, я
отнесся к этой задаче совсем сердцем. Я понял, что если не
выйду победителем, то
проиграет не только дон Хуан. Я тоже что-то потеряю, и то, что
я могу потерять, было
настолько же важно для меня, как то, что дон Хуан описал как
важное для себя. Я,.#
потерять свой шанс встретиться с бесконечностью и осознать ее.
Воспоминание о Патриции
Тернер и Сандре Фланеган привело меня в ужасное настроение.
Опустошающее чувство
непоправимой потери, которое преследовало меня все эти годы,
оставалось таким же ярким.
Когда дон Хуан обострил это чувство, я знал точно, что есть
определенные вещи, которые
могут оставаться с нами — как сказал дон Хуан — на всю жизнь,
и, возможно, еще дольше.
Мне нужно было найти Патрицию Тернер и Сандру Фланеган.
Последний совет дона Хуана
был в том, что, если я их все же найду, мне нельзя с ними
оставаться. У меня есть время
только на то, чтобы поблагодарить, обнять каждую из них со
всей моей любовью, без злых
голосов обвинения, жалости к себе или эгоизма. Я приступил к
колоссальной задаче —
выяснить, что сними и где они. Я начал с поиска людей, которые
знали их родителей. Их
родители выехали из Лос-Анджелеса, и никто не мог подсказать
мне, где их можно найти. Не
было никого, с кем бы можно было поговорить. Я подумал о том,
чтобы поместить
объявление в газете. Но потом я подумал, что, наверное, они
уехали из Калифорнии. В
конце концов мне пришлось нанять частного детектива. С помощью
своих связей с
государственными архивами и всем прочим он нашел их за пару
недель. Они жили в Нью-
Йорке, невдалеке друг от друга, и их дружба оставалась такой
же крепкой, как и раньше. Я
поехал в Нью-Йорк и сначала занялся Патрицией Тернер. Она не
смогла добиться славы на
Бродвее, к которой стремилась, но она участвовала в
постановках. Я не хотел узнавать, кем
она работает — исполнителем или руководителем. Я пришел к ней
в ее офис. Она не сказала
мне, кем она работает. Она была шокирована, увидев меня. Мы
просто сидели вместе,
взявшись за руки, и плакали. Я тоже не сказал ей, чем я
занимаюсь. Я сказал, что приехал
встретиться с ней, потому что я хочу сделать ей подарок,
выразив свою благодарность, и что
я отправляюсь в путешествие, из которого не намерен
возвращаться.
— Зачем такие зловещие слова? — спросила она, явно искренне
встревожившись. — Что
ты планируешь делать? Ты болен? Ты не выглядишь больным.
— Я сказал это метафорически, — заверил я ее. — Я
возвращаюсь в Южную Америку и
собираюсь искать там свою судьбу. Конкуренция жесткая, и
обстоятельства очень суровые,
вот и все. Чтобы достичь успеха, мне нужно будет отдать этому
все, что у меня есть. Она
вроде бы успокоилась и обняла меня. Она выглядела так же,
только гораздо больше,
гораздо мощнее, гораздо взрослее, очень изящная. Я поцеловал
ее руки, и ошеломляющая
любовь охватила меня. Дон Хуан был прав. Когда исчезли упреки
и обвинения, у меня
остались только чувства.
— Я хочу сделать тебе подарок. Патриция Тернер, — сказал я.
— Попроси меня о чем
угодно, и если мне это по карману, я куплю это для тебя.
— Ты что, вдруг разбогател? — засмеялась она. — Что в тебе
замечательно, так это то, что
у тебя никогда ничего не было и не будет. Мы с Сандрой говорим
о тебе, почти каждый день.
Мы воображаем, что ты паркуешь машины, живешь за счет женщин,
и так далее, и тому
подобное. Извини, мы с трудом держимся на плаву, но мы все так
же любим тебя. Я настоял,
чтобы она сказала мне, чего она хочет. Она начала одновременно
плакать и смеяться.
Тэги:
Шаманизм
Пирамида