начал надрывно хохотать.
— Ну как, круто? — спросил он, по-прежнему стараясь
говорить как американец. —
«Фигуры перед зеркалом — это только начало». Какой класс!
Какой класс! Рассказывая эту
историю дону Хуану в первый раз, я упомянул о том, что на меня
произвели очень глубокое
впечатление цирковая мелодия и старая проститутка, неуклюже
кружащаяся под эту музыку.
И еще мне было очень неприятно осознать, насколько бездушен
мой друг. Когда я закончил
рассказывать этот случай во второй раз — в этих соноранских
предгорьях, — я весь дрожал.
На меня загадочным образом воздействовало нечто совершенно
неопределенное.
— Эта история, — сказал дон Хуан, — должна войти в твой
альбом памятных событий.
Твой друг, сам того не подозревая, дал тебе. как он правильно
заметил, нечто такое, что
останется с тобой на всю жизнь.
— Для меня это просто грустная история, дон Хуан, но это и
все, — заявил я.
— Она действительно грустна, как и другие твои истории, —
ответил дон Хуан, — но она
совсем другая, она может быть памятной для тебя, потому что
она затрагивает каждого из
нас, людей, а не только тебя, в отличие от других твоих
сказок. Видишь ли, как и мадам
Людмила, мы все — старые и молодые — делаем свои «фигуры перед
зеркалом»,в том или
ином виде. Вспомни все, что ты знаешь о людях. Подумай о людях
на этой Земле, и ты
поймешь без тени сомнения, что не важно, кто они или что бы
они ни думали о себе, чем бы
ни занимались, результат их действий всегда один и тот же:
бессмысленные фигуры перед
зеркалом.
Часть первая
ТРЕПЕТ В ВОЗДУХЕ
— 1 —
ПУТЕШЕСТВИЕ СИЛЫ
Когда я познакомился с доном Хуаном, я был очень прилежным
студентом-антропологом и
хотел начать свою антропологическую карьеру, опубликовав как
можно больше материалов.
Мне обязательно нужно было вскарабкаться вверх по
академической лестнице, а для этого,
по моим рас четам, не могло быть лучшего старта, чем собирание
данных по использованию
лекарственных растений индейцами юго-запада США. Сначала я
попросил одного
профессора антропологии, работавшего в этой области, чтобы он
что-нибудь посоветовал
мне по поводу моего проекта. Он был выдающимся этнологом и
опубликовал в конце
тридцатых и начале сороковых годов много работ об индейцах
Калифорнии и Соноры
(Мексика). Он терпеливо выслушал мой план. Идея заключалась в
том, чтобы написать
статью, озаглавить ее «Этноботанические данные» и опубликовать
в одном журнале,
посвященном исключительно антропологическим проблемам
югозапада Соединенных
Штатов. Я предполагал собрать лекарственные растения, привезти
их образцы в
Ботанический сад Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе, где
точно определят их виды,
а затем описать, как и для чего индейцы Юго-запада употребляют
их. Я уже представлял
себе тысячи гербарных листов. В туманном будущем
вырисовывалось даже издание
небольшой энциклопедии по данной теме. Профессор
снисходительно улыбнулся: — Не
хотелось бы охлаждать ваш энтузиазм, — сказал он усталым
голосом, — но я не могу не
отозваться о вашем усердии в негативном смысле. Усердие в
антропологии приветствуется,
но оно должно быть направлено в нужное русло. Мы все еще
переживаем золотой век
антропологии. Я имел счастье учиться у Альфреда Крёбера и
Роберта Лоуи, двух столпов
общественных наук. Я не посрамил их доверия. Я по-прежнему
считаю антропологию
фундаментальной дисциплиной. Все остальные дисциплины должны
ответвляться от
антропологии. Вся область истории, например, должна называться
«исторической
антропологией», а область философии — «философской
антропологией». Чело век должен
быть мерой всего. Поэтому антропология, наука о человеке,
должна быть ядром любой
другой дисциплины. Когда-нибудь так и будет. Я смотрел на него
в полном изумлении. Это
был, насколько я его знал, тихий, добродушный, старый
профессор, который недавно
перенес инфаркт. Кажется, я затронул в нем больную струну.
— Не думаете ли вы, что вам следует уделять больше внимания
Тэги:
Шаманизм
Пирамида