предостерег он меня. -- Иначе ты никогда не дойдешь до дома.
Я закашлялась, чтобы скрыть нервный смешок. Вытянув руки
вперед, я балансировала на полоске золы, как на туго натянутом
канате. Каждый раз, когда мы останавливались, чтобы старик мог
перевести дух, я оглядывалась на дом, из которого мы только что
вышли; он, казалось, отдалялся все больше. А тот, что был перед
нами, никак не становился ближе. Я пыталась убедить себя, что
это всего лишь оптический обман, но во мне росла смутная
уверенность, что одна я ни за что не добралась бы ни до одного
из домов.
Словно почувствовав мое беспокойство, старик ободряюще
похлопал меня по руке. -- Вот поэтому я и готовлю тропу. -- Он
заглянул в свой мешок и добавил: -- Еще совсем немного, и мы
будем там. Не забывай только ступать на полоску золы. Тогда ты
сможешь в любое время безопасно перемещаться и вперед, и назад.
Разум подсказывал мне, что этот человек сумасшедший.
Однако тело мое знало, что без него и его золы мне конец. Я
настолько была поглощена стараниями удержать ступни на этой
едва заметной полоске, что страшно удивилась, когда мы наконец
очутились перед входной дверью.
Старик забрал у меня масляную лампу, прокашлялся и
легонько постучал костяшками пальцев по резной панели. Не
дожидаясь ответа, он толкнул дверь и вошел в дом.
-- Не так быстро! -- крикнула я, боясь, что отстану. Я
прошла за ним в узкий вестибюль. Он поставил масляную лампу на
низкий столик. Затем, ни слова не говоря и не оглядываясь, он
открыл дверь в дальнем конце и скрылся в темноте.
Руководствуясь какими-то смутными воспоминаниями, я
шагнула в тускло освещенную комнату и подошла прямо к лежащей
на полу циновке. У меня не оставалось сомнений, что я уже
побывала здесь прошлой ночью и спала на этой самой циновке. В
чем, однако, я не была уверена, -- так это каким способом я
вообще там оказалась. То, как Мариано Аурелиано нес меня на
спине сквозь чапарраль, было еще свежо в моей памяти. Точно так
же я была уверена, что проснулась в этой комнате, -- еще до
того, как меня нес старый нагваль, -- а рядом со мной на
циновке сидела Клара.
Преисполнившись уверенности, что тотчас же получу все
объяснения, я уселась на циновку. Масляная лампа замигала и
погасла. Я скорее почувствовала, чем увидела вокруг себя
движение людей и предметов. Из всех углов до меня доносился
неясный шум голосов, мимолетные звуки. Из всего этого шума я
различила знакомое шуршание юбок и тихий смешок.
-- Эсперанса? -- прошептала я. -- Боже! Я так рада тебя
видеть! -- Хотя именно ее я и ожидала увидеть, я все же
испытала потрясение, когда она села рядом со мной на циновку. Я
робко тронула ее за руку.
-- Это я, -- заверила она меня.
Только услышав ее голос, я окончательно уверилась, что это
в самом деле Эсперанса, а не смотритель, успевший сменить штаны
и рубашку на шуршащие нижние юбки и белое платье. А когда я
почувствовала успокаивающее прикосновение ее ладони на моем
лице, всякие мысли о смотрителе пропали.
-- Как я сюда попала? -- спросила я.
-- Тебя привел сюда смотритель, -- рассмеялась она. -- Ты
разве не помнишь? -- Она повернулась к низкому столику и снова
зажгла лампу.
-- Я говорю о вчерашней ночи, -- пояснила я. -- Я знаю,
что была здесь. Я проснулась на этой циновке. Рядом со мной
была Клара. А потом здесь была Флоринда и остальные женщины...
-- Мой голос замер, когда я вспомнила, что потом еще
просыпалась в гостиной другого дома, а потом еще в кровати. Я
тряхнула головой, словно это могло навести порядок в моих
воспоминаниях. Я потерянно уставилась на Эсперансу, надеясь,
что она восполнит эти пробелы. Я рассказала ей, как трудно мне
было припомнить все события ночи в правильной
последоват
1000
ельности.
-- С этим у тебя не должно быть проблем, -- сказала она.
-- Ступи на тропу сновидений, ты сейчас сновидишь-наяву.
-- Ты хочешь сказать, что вот сейчас, в эту самую минуту,
я сплю? -- спросила я насмешливо. И, наклонившись к ней,
добавила: -- А ты тоже спишь?
-- Мы не спим, -- повторила она, тщательно выговаривая
каждое слово. -- Мы с тобой сновидим-наяву. -- И она воздела
руки в жесте безнадежности. -- Я говорила тебе, что делать, в
прошлом году. Помнишь?
Внезапно меня осенила спасительная мысль, словно кто-то
шепнул мне ее на ухо: когда сомневаешься, раздели все на две
тропы -- тропу обычных, простых событий и тропу сновидений, ибо
у каждой из них своя степень осознания. Я воспрянула духом,
потому что знала, что первая тропа, которая подлежит проверке,
-- это тропа сновидений; если данная ситуация не совпадает с
этой тропой, стало быть тебе это не снится.
Мой подъем быстро улетучился, когда я попыталась проверить
тропу сновидений. У меня не было никакого представления ни о
том, как это сделать, ни даже о том, что такое эта тропа
сновидений. Хуже того, я не могла вспомнить, кто мне это
сказал.
-- Я, -- сказала Эсперанса за моей спиной. -- Ты далеко
зашла в мир сновидений. Ты почти вспомнила, что я говорила тебе
в прошлом году, на другой день после пикника. Тогда я тебе
сказала, что когда сомневаешься, находишься ты в сновидении или
бодрствуешь, надо проверить тропу, по которой приходят сны, --
то есть осознание, присущее нам в сновидениях, -- ощупав
предмет, с которым ты контактируешь. Если ты сновидишь, тогда
твое ощущение возвращается к тебе, как эхо. Если оно не
возвращается, тогда ты не сновидишь.
Она с улыбкой ущипнула меня за бедро и сказала: --
Пирамида