-- В самом деле, Делия, -- воскликнула я в притворном
испуге.
-- Затуманенность разума женщин настолько тотальна, что мы
готовы касаться всех других вопросов нашего положения, за
исключением того, который является причиной всего, -- заявила
она.
-- Но Делия, мы не можем жить без секса, -- засмеялась я.
-- Что случится с человеческим родом, если мы не...
Она прервала и мой вопрос, и мой смех повелительным жестом
руки.
-- В настоящее время женщины, подобные тебе, в своем
рвении относительно равенства подражают мужчинам, -- сказала
она. -- Женщины имитируют мужчин в такой доходящей до абсурда
степени, что секс, которым они занимаются, не имеет никакого
отношения к рождению человека. Они приравняли свободу к сексу,
даже не рассматривая, что секс дает для их физического и
эмоционального здоровья. Мы подверглись настолько
основательному внушению, что твердо верим: секс является для
нас благом.
Она подтолкнула меня локтем, а затем, пародируя декламацию
нараспев, стала импровизировать:
-- Секс -- благо для вас. Он доставляет удовольствие. Он
необходим. Он смягчает депрессии, репрессии и фрустрации. Он
исцеляет головную боль, низкое и высокое давление крови. Он
заставляет исчезнуть прыщи. Он вызывает рост вашей груди и
бедер. Он регулирует ваш менструальный цикл. Короче говоря, это
фантастика! Это полезно для женщин. Каждый подтвердит это.
Каждый порекомендует. -- Она остановилась на мгновение, а затем
завершила с нарочитой актерской выразительностью: -- "Каждый
день сношаться -- к врачам не обращаться". (В оригинале -- "A
fuck a day keeps the doctor away").
Я нашла ее представл
1000
ение ужасно смешным, но потом внезапно
отрезвела, когда вспомнила, как семья и друзья, включая нашего
семейного врача, советовали то же самое, правда, не так грубо,
-- в качестве средства от всех подростковых хворей, которые у
меня были. Потом это превратилось в жесткое репрессивное
окружение, утверждавшее, что когда я выйду замуж, у меня будут
регулярные менструальные циклы. Я наберу вес. Я буду лучше
спать. У меня будет мягкий характер.
-- Я не вижу ничего плохого в желании секса и любви, --
произнесла я, защищаясь. -- Когда бы я ни занималась этим, мне
всегда очень нравилось. И никто не затуманивал мой разум. Я
свободна! Я выбираю, кого хочу и когда хочу. В темных глазах
Делии сверкали искры веселья. -- Выбор тобою партнера никоим
образом не меняет того факта, что тебя трахали.
Затем с улыбкой, как бы смягчая грубость своих слов, она
добавила:
-- Приравнять свободу к сексу -- это злая ирония. Мужчины
настолько полностью, настолько тотально затуманили наш разум,
что мы теперь совершенно лишены энергии и воображения, чтобы
сосредоточиться на действительной причине нашего порабощения,
-- подчеркнула она. -- Желать мужчину сексуально или влюбиться
романтически -- вот всего лишь два варианта выбора,
предоставленного рабыням. И все, что мы говорили об этих двух
вариантах, служит только оправданием для нашего соучастия и
невежества.
Я была возмущена. Мне ничего не оставалось, как решить,
что она -- одна из представительниц угнетенных сварливых
женщин-мужененавистниц.
-- Почему ты так не любишь мужчин, Делия? -- спросила я
своим самым развязным тоном.
-- У меня нет нелюбви к ним, -- заверила она меня. --
Единственное, что я страстно ненавижу, -- это наше нежелание
испытать, насколько основательно мы подверглись внушению. На
нас оказывают настолько яростное и самодовольное давление, что
мы стали старательными соучастницами. А если женщина
осмеливается вести себя иначе, то она подвергается гонениям и
осмеянию как мужененавистница или ненормальная.
Покраснев от смущения, я тайком бросила на нее взгляд. Я
решила, что она так пренебрежительно отзывается о сексе и любви
прежде всего потому, что она старая. Физические желания
остались для нее позади. Тихо хохотнув, Делия закинула руки за
голову. -- Мои физические желания остались позади не потому,
что я старая, -- сообщила она, -- а потому, что мне дали шанс
использовать мою энергию и воображение, чтобы стать чем-то
отличным от рабыни, на роль которой меня готовили.
Я почувствовала себя скорее обиженной, чем удивленной тем,
что она прочитала мои мысли. Я стала защищаться, но мои слова
вызывали лишь новые взрывы смеха. Перестав смеяться, она сразу
же повернулась ко мне. Ее лицо напоминало суровое и серьезное
лицо учительницы, распекающей ученика.
-- Если ты не рабыня, тогда как же они воспитали тебя как
Hausfrau? -- спросила она. -- И как случилось, что все, о чем
вы все думаете, это о heiraten, о своем будущем Herr Gemahl,
который будет Dich mitnehmen?
Она так сильно рассмешила меня своим немецким, что я
вынуждена была остановить машину, чтобы не случилось аварии.
Меня настолько заинтересовало, где она так хорошо выучила
немецкий, что я забыла защитить себя от ее нелестных замечаний
о том, что предел моих желаний в жизни -- это найти мужа,
который бы увлек меня. Невзирая на мои настойчивые просьбы, она
пренебрежительно проигнорировала мой интерес к ее немецкому.
-- У нас потом будет достаточно времени поговорить о моем
немецком, -- успокоила она. Затем насмешливо посмотрела на меня
и добавила: -- Или о твоем рабстве.
Прежде чем я успела возразить, она предложила, чтобы мы
поговорили о чем-нибудь безличном.
-- Например? -- спросила я, снова трогая машину.
Пирамида