найти путь к отступлению. Она надула губы совсем как ребенок.
Донья Мерседес поднялась и подошла ко мне, произнеся
официальным голосом: -- я прошу тебя подробно записать методы
лечения этой пациентки.
Как обычно, я сначала выслушивала названия прописанных трав и
цветочных эссенций и диетические ограничения. Затем я записывала
подробный отчет о том, при каких обстоятельствах пациент должен
принимать отвар из трав или очищающие ванны. По указанию доньи
Мерседес я никогда не делала копий для себя. И наконец, по ее
просьбе я несколько раз перечитывала то, что написала. Я была
уверена, что донья Мерседес не только убеждает себя в том, что я
правильно поняла ее, но главным образом учитывает возможность
того, что пациент будет неграмотен.
С инструкцией в руке женщина встала и повернулась к алтарю. Она
положила несколько банкнот под статуэтку девы, затем торжественно
пообещала, что будет следовать инструкциям доньи Мерседес.
Донья Мерседес подошла к алтарю, зажгла свечу и, встав на колени,
помолилась святым о том, чтобы ее мнение оказалось правильным.
Я упомянула, что знаю докторов, которые тоже очень часто молятся.
-- Единственное, что объединяет хороших докторов и целителей, это
терпеливое уважение к своим пациентам, -- объяснила она. -- Они
доверяются великой силе, которая ведет их. Они могут вызвать эту
силу с помощью молитвы, заклинаний, табачного дыма, лекарств или
хирургического скальпеля.
Она взяла копии инструкций, которые я написала в этот день и
сосчитала листы. -- Я в самом деле осмотрела сегодня столько людей?
-- спросила она, по-видимому, совершенно не интересуясь моим
ответом. Слабая улыбка тронула ее губы, когда она закрыла глаза и
откинулась на спинку своего неказистого стула. -- Иди и принеси мне
все твои записи о моих клиентах, кроме тех, кто рассказал тебе свою
историю. Я хочу посмотреть, сколько людей я вылечила за то время,
как ты появилась здесь. -- Она встала и прошла со мной до двери. --
Принеси все в патио. Я хочу, чтобы Канделярия помогла мне, --
добавила она.
Почти час я собирала все мои материалы. За исключением нескольких
дневников я принесла все в патио, где донья Мерседес и Канделярия
уже поджидали меня.
-- Это оно и есть? -- спросила донья Мерседес, разглядывая стопку
бумаг, которую я положила на землю перед ней.
Не ожидая моего ответа, она приказала Канделярии сложить бумаги и
каталоги у металлической бочки, которая стояла в дальнем конце
патио. Сделав это, Канделярия снова села рядом со мной на циновку.
Мы сидели перед доньей Мерседес, которая лежала в своем гамаке.
-- Я уже говорила тебе, что ты находишься под покровительством
духа моего предка, -- сказала мне донья Мерседес. -- Прошлой ночью
дух избрал тебя как медиума. А медиумы не держат записей о
целительстве. Подобная мысль отвратительна.
Она встала и подошла к стопке моих бумаг. Только сейчас меня
осенило, что она намерена сделать. Она разрезала бечевку переплета
ножом и бросила пригоршню листьев в металлический бак. Раньше я
не заметила, что внутри него горит огонь.
Пытаясь спасти хотя бы часть моей работы, я вскочила. Слова
Канделярии остановили меня.
-- Если ты сделаешь это, ты должна будешь уехать сейчас же. -- Она
улыбнулась и похлопала по циновке рядом с собой.
В этот момент я поняла все. Я просто ничего не могла здесь сделать.
17
Проработав целый день, донья Мерседес крепко заснула на своем
стуле. Я начала перебирать различные флаконы, банки и коробочки в
ее стеклянном буфете. Когда я проходила на цыпочках мимо нее, она
вдруг открыла глаза, медленно повернула голову, прислушиваясь к
чему-то, ее ноздри затрепетали, словно нюхая воздух.
-- Чуть не забыла, -- сказала она. -- Приведи его сейчас же.
-- Но там никого нет, -- ответила я с абсолютной уверенностью.
Она подняла руки в беспомощном жесте. -- Делай то, что тебе говорят.
Не сомневаясь, что на этот раз она ошибается, я вышла из комнаты.
Было почти темно. Никого не было. С торжествующей улыбкой я уже
собиралась вернуться, когда услышала слабый кашель.
Словно вызванный по велению доньи Мерседес, из сумрачного
коридора вышел аккуратно одетый мужчина. У него были
непропорционально длинные ноги. Плечи же, по контрасту, казались
маленькими и выглядели слабыми и хрупкими. Мгновение он
колебался, затем в знак приветствия поднял гроздь зеленых кокосов. В
другой руке он держал мачете. -- Мерседес Перальта у себя? --
спросил он низким, скрипучим голосом, прерванным резким кашлем.
-- Она ждет тебя, -- сказала я и отодвинула занавес в сторону.
У него были короткие, жесткие, вьющиеся волосы, пространство
между бровями измято глубокими складками, а темное угловатое лицо
приковывало к себе внимание неприступной суровостью, свирепым и
безжалостным выражением глаз. Лишь кое-где в уголках его рта
проступала некоторая мягкость.
Слабая улыбка медленно пробежала по его лицу, когда он
приблизился к донье Мерседес. Опустив кокосы на землю и поправив
на коленях брюки, он присел перед ее стулом. Он выбрал самый
крупный кокос и тремя искусными ударами острого мачете срезал
макушку. -- Они как раз такие, как тебе нравится, -- сказал он, -- еще
мягкие и очень сладкие.
Донья Мерседес пригубила фрукт и, делая шумные глотки, заметила,
как прекрасно молоко. -- Дай мне немного внутренности, --
потребовала она, возвращая фрукт ему.
Одним ловким ударом он разделил кокос пополам, а затем отрезал
сладкую желатиновую мякоть от макушки.
-- Дай Музии другую половину, -- сказала донья Мерседес.
Он строго посмотрел на меня, потом без слов соскоблил оставшуюся
половину кокоса с той же самой тщательностью и подал ее мне. Я
поблагодарила его.
-- Что привело тебя сюда сегодня? -- спросила донья Мерседес,
прерывая неловкое молчание. -- Тебе нужна моя помощь?
Пирамида
