моему желанию, а это означало, что Гриша вовсе не спал,
а
просто не мог докричаться до меня, пока я сам не хотел
его
услышать.
-- Извини, я не хотел, -- тут же ответил я на Гришин
крик.
-- Дай, я сам буду есть! -- свирепо, но боязливо
сказал
Гриша, и я решился: мне стало жаль председателя.
Осторожно я вытащил лучик моего воображения из правой
руки
хозяина тела, и тут же Гриша начал ощупывать свое лицо
этой
рукой.
-- Господи, у меня уже борода отросла, -- сказал он.
-- Не борода, а щетина, -- поправил я его, -- мне
некогда
было бриться.
-- Дай мне ложку, где ложка? -- заторопился Гриша.
-- Она на столе, -- подсказал я и все-таки помог
левою
рукою: медленно опустил Гришину правую руку на стол, и
кисть
этой руки тут же загробастала деревянную ложку -- все
это
выглядело довольно забавно.
Когда Гриша наелся, я снова овладел его телом и мы
вместе
с Екатериной возвратились в лесную комнату.
-- Что это под ногами колется? Сатана, ты меня
затащил в
лес? Мы за городом? Что ты хочешь делать? Не убивай
меня,
Сатана.
-- Ну вот: ты еще скажи -- "я тебе пригожусь".
-- Сатана, я тебя честно прошу -- не убивай, а?
-- Ладно, Гриша, помолчи, сейчас самый
ответственный
момент наступит.
-- Господи, спаси! -- завопил председатель и
удушенно
смолк.
-- Ну что, мне уже пора, -- обратился я к ведьме.
-- А который час? -- поинтересовалась она,
поглаживая
Фильку, пригнездившегося у нее на коленях, сама
Екатерина
сидела на пеньке, я же стоял поодаль у зарослей, на краю,
если
так можно выразиться, поляны.
-- Около двенадцати.
-- Мы его свяжем? -- спросила Екатерина.
-- Давай попробуем, -- ответил я, подойдя к ведьме
и
повернувшись к ней спиной. На пару минут Екатерина
исчезла в
спальне. Грищино тело продолжало стоять на месте, ожидая
своей
участи.
Вскоре я обернулся на шаги ведьмы, она
объявилась с
веревкой в руках, подошла ко мне, заломила Гришины руки
за
спину и туго связала их.
-- Усади его возле пенька, -- скомандовала ведьма, и я
тут
же повиновался, и Гришино тело грузно ухнулось возле пенька.
Ведьма привязала Гришино тело к пеньку, обмотав его
через
грудь, затем связала и ноги, запечатала рот лейкопластырем
и
завязала бинтом через шею.
Я смотрел на Екатерину, она стояла на коленях
возле
Гришиного тела, но глаза ее почему-то были грустными.
Прошло
около минуты.
Екатерина положила ладони на плечи председателя, и
вдруг
она разрыдалась, прильнула щекою к груди Гриши.
-- Господи, -- причитала она, -- прости меня, Господи!
--
звучали ее всхлипывающие слова, и мне стало не по себе, я
не
знал, что делать, я не мог ничем ей помочь и только
стал
ерзать, извиваться всем Гришиным телом на месте, и
мычание
вырывалось у меня из ноздрей.
-- Ну почему же я должна все это делать, Сереженька?
--
продолжала причитать тревожным шепотом ведьма, --
зачем...
зачем же мы живем... -- она сглотнула дыхание, -- на
свете...
ведь же думала я, что смогу ответить, но и там нет
ответа,
только власть, обезображенная власть, но зачем? Устала я
жить
Пирамида