всегда прибе гая к помощи шамана, тогда как с шаманскими духами никто, кроме шамана,
конечно, не может иметь дела. С другой стороны, у некоторых народов, как мы видели,
промысловый культ тесно переплетался с семейнородовым, вернее, принимал
емейнородовые формы, шаман ство же стояло особняком. Так обстояло дело у гиляков и
орочей, отча сти у чукчей и коряков.
В лечебной практике шаманство у народов Сибири заняло почти монопольное положение.
Однако у некоторых из них рядом с шамана ми существуют знахариколдуны, лечащие при
помощи средств народ ной медицины, перемешанных с магическими приемами. Так, у
юкагиров помимо шаманов (алма) существовали колдуны заклинатели (антаджайе, от корня
анта «говорить»). Различие между теми и другими выражалось юкагирами в следующей
формуле: «Сила алма в его духаххранителях, сила антаджайе в его слове, т. е. в заклинаниях
и чарах, которым никто не в состоянии воспротивиться». В отличие от шамана, антаджайе
считался злым. Наличие особых знахарей, отличающихся от шаманов, отмечено также у
кетов, якутов, алтайцев, карагасов. Многие современные исследователи религий народов
Сибири во обще признают, что шаманство особая и притом сравнительно по здняя форма
(или стадия) религиозных верований этих народов, более поздняя, чем, например, родовые и
промысловые культы. Итак, даже на той почве, где шаманизм сделал наибольшие успехи,
усилившись за счет других форм религий и поглотив в себе многие из них, в Северной Азии,
даже здесь удается проследить самостоя тельность этих разных форм. И в Северной Азии
шаманизм представля ет собой лишь одну из религиозных форм, правда господствующую,
но не единственную. В чем же сущность шаманизма как формы религии и как следует
представлять себе его происхождение? Мы не можем, конечно, становиться на
традиционную и чисто иде алистическую точку зрения, согласно которой в основе
шаманства ле жит вера в духов и само шаманство родилось из потребности человека
обезвредить, умилостивить и снискать покровительство этих духов. На против, как я
постараюсь показать дальше, сами представления о ду хах о шаманских духах суть
закономерное порождение шаманизма и его характерных особенностей. Что же лежит в
основе шаманства? Шаманство не принадлежит к числу самых ранних форм религии. У
народов средней ступени дикости оно находится как бы в стадии за рождения.
Следовательно, формирование шаманских верований и об рядов происходило при наличии
уже вполне сложившихся в сознании человека представлении о сверхъестественном. Эти
представления от ражали в себе, как мы знаем, с разных сторон связанность отношений
людей друг к другу и к природе. Покровом тайны, атмосферой страш ного,
сверхъестественного и чудесного окутывалось все, что превышало силы и понимание
рядового человека: внешние и внутренние противоречия жизни мелких самодовлеющих
общин, половые влечения, практика знахарейврачевателей, погребальные обычаи,
возрастные группировки и система посвящений. В основе каждого из разнообразных видов
представлений о сверхъестественном лежит то или иное реальное явление из области
«отношений людей друг к другу и к природе». Какое же реальное явление отражается в
шаманских верованиях?
Шаман имеет со знахарем то общее, что оба они выделяются из сре ды общины как
специалисты по лечению больных. Но знахарь в отли чие от шамана обладает
примитивными знаниями в области народной медицины. Шаману же приписывается
способность общаться с духами. Однако эта воображаемая способность, да и самые
представления о шаманских духах есть факт явно производный. Это своеобразная
религиозномифологическая интерпретация какихто объективных факторов. Не потому
занимает шаман в общине особое положение, что ему приписывают способность общаться с
духами; напротив, ему пото му и приписывают такую способность, что он занимает особое
положе ние в общине. На чем же основывается эта его особенность? Сообщения
многочисленных наблюдателей шаманства у разных народов Сибири дают возможность
ответить на этот вопрос с полной точностью. Все наблюдатели в один голос сообщают, что
шаман это прежде всего нервный, истеричный человек, склонный к припадкам, иногда
эпилептик. Момент шаманского «призвания», субъективно осоз наваемый как голос духов,
требующих от человека вступления в шаманскую профессию, есть объективно нервное
заболевание, которое, кстати, по большей части постигает человека в период полового
созревания. Самое камлание шамана имеет большое сходство с истерическим припадком.
Чтобы не быть голословным, приведу несколько свидетельств лучших исследователей
шаманства у разных народов Сибири свидетельств, которые я выбираю из многих десятков.
По словам Богораза, шаманами у чукчей обычно «становятся не рвные, легко возбудимые
люди». Многие из знакомых Богоразу шаманов «были истеричны, а некоторые буквально
полусумасшедшие». У коряков кандидатами в шаманы были, согласно Иохельсону,
«нервные молодые люди, склонные к истерическим припадкам». Это же отмечал Иохельсон
и о юкагирах. У гиляков, по словам Штернберга, «настоящие шаманы почти всегда люди,
страдающие разными видами истерии, благоприобретенной или, что чаще всего,
наследственной... Это индивиды, наиболее легко поддающиеся гипнозу и автогипнозу».
Лопатин отмечал у гольдских (нанайских) шаманов «склонность к нервным возбуждениям»,
иногда «падучую болезнь». Типичными признаками чвенкийского шамана Рычков считал
«раздражительность по малейшим поводам ко всему окружающему, пугливость, обычай
выкрикивать и подпрыгивать» ит. д. У манси будущий шаман, по словам Гондатти, с детства
обнаруживает некоторые особенности характера: он впечатлителен нервен, очень
восприимчив. У ненецких шаманов еще Паллас отмечал особую «пужливость»; всякое
неожиданное прикосновение, новое впечатление «приводят сих людей вовсе вне себя и в
некоторый род ярости». У древних лопарских шаманов наблюдатели находили особую
нервность и болезненность, хотя в то же время шаман должен был быть совершенно здоров
телесно и не иметь физических недостатков. Всякий якутский шаман является, по
наблюдениям Серошевского, истериком. у бурят будущий шаман отличается внешними
признаками: он часто бывает задумчив, уединяется, видит вещие сны, иногда подвергается
припадкам, во время которых находится в бесчувственном состоянии. Тувинский шаман, по
Ф. Кону, это «нервнобольной человек, страдающий галлюцинациями». Радлов сообщал об
алтайских шаманах, что их «призвание» сходит на них внезапно, как болезнь, и проявляется
в виде дрожи и слабости в членах, давления в груди, лихорадочного вскакивания и
выкрикиваний, в эпилептических судорогах, в неудержимом глотании любых попавшихся
предметов и пр. Все эти сообщения, количество которых можно было бы сильно умножить,
исходят от полевых наблюдателейэтнографов. Врачи тоже подтверждают близость
распространенной на Севере арктической истерии к шаманству. Это отмечает, например, С.
И. Мицкевич. Конечно, нервноистерический характер шамана сам есть в извест ной мере
результат его профессии, ибо, начиная с периода подготовки и в течение всей своей
деятельности, шаман специально и сознательно культивирует в себе подобные качества. Но
это означает только, что шаманская профессия усиливает нервнопатологические
особенности характера человека, самые же эти способности предшествуют вступлению
человека в профессию шамана. Появление признаков нервного заболевания обычно
рассматривается как призыв духов, которому человек не должен сопротивляться. Этот факт
подтверждается многочисленными показаниями непосредственных наблюдателей.
Резюмируя подобные наблюдения, свои и чужие, известный исследователь шаманизма Г. В.
Ксенофонтов прямо называет эту форму религии «культом сумасшествия». Кстати, это
понимали и некоторые буржуазные историки религии. Так, Гуннар Ландтман писал:
«Фактически для дикарского ума нет ничего более естественного, чем приписать экстаз
духовным агентам. Конвульсивные жесты и бессвязные выкрики вдохновленного кажутся
признаками того, что его воля отсутствует и что телом его овладело некое странное
существо. Поэтому считается, что дух или бог говорит его устами и направляет его
Скачать книгу [2.95 МБ]
Пирамида