континенты уходят на дно океана или вздымаются вновь над его водами. Под нами
колышется приливами и отливами лоно нашей родной Земли, на вид такой твердой, а
над нами, вроде бы, нет ничего осязаемого — однако на самом деле мы живем на дне
воздушного океана и понятия не имеем о существах, которые, возможно, обитают в
его пучине или на поверхности. Нам видится, что солнечные лучи изливаются со
светила на нашу планету; и, однако, говорят, что тьма лежит между Солнцем и
атмосферой Земли, если только там нет метеоритов и метеоритной пыли, вызывающих
отражение; притом что, помимо этого, вокруг нас разлит целый океан света высшего
порядка, который кажется нам тьмой из-за того, что нервы в наших телах не
развиты достаточно для того, чтобы реагировать на воздействие астрального света.
Отражение в зеркале кажется реальностью неразвитому уму, эхо можно принять за
голос человека; элементальные силы природы могут напитаться порождениями наших
мыслей и отзываться на них, а мы будем слушать эти отзвуки, считая, что с нами
говорят духи ушедших. Бодрствуя, мы часто живем во сне, а видя сны, бываем
уверены, что это происходит наяву.
Твердое вещество выглядит для нашего физического зрения плотной неизменной
массой, но смотрящий глазами интеллекта видит в ней некую достаточно легко
представимую конфигурацию энергетических центров. Твердое вещество поэтому в
действительности является просто средоточием сил, и то, что мы видим как разного
рода вещества, — лишь символ накопленной энергии, видимое выражение невидимой
силы, присутствующей в материи. Для духовного взора материя и энергия
оказываются одним, они — два разных способа выражения одной вечной реальности,
два проявления одной вечной Силы.
Если мы перейдем от рассмотрения форм к рассмотрению пространства и посмотрим,
как соотносится наше осознание форм с протяженностью и длительностью, мы увидим,
что свойства этих последних изменяются в зависимости от нашего стандарта
измерения и способа восприятия. Простейшему, живущему в капле воды, эта капля
представляется океаном, а для насекомого, обитающего на листе, он может
заключать в себе целый мир. Если, пока мы спим, видимый мир сожмется до размеров
грецкого ореха или, наоборот, увеличится в тысячу раз, мы, пробудившись, не
заметим никаких изменений, при условии, что изменится в равной пропорции всё, в
том числе и мы сами. Ребенок не осознаёт пространственные соотношения и может
попытаться схватить луну рукой, так же и человек, который от рождения был
слепым, а потом прозрел, не сможет правильно определять расстояния. Наши мысли,
практически мгновенно переносящиеся из одной точки земного шара в другую, не
ведают расстояний. В основе наших представлений о пространственных соотношениях
лежит наш собственный опыт и память, порожденные теми условиями, в которых мы
сейчас находимся. Если бы мы существовали в других условиях, наш опыт и,
соответственно, наши представления были бы совершенно иными. Наше представление
об относительном пространстве есть способ восприятия расстояния, и пространство
будет иметь для нас столько измерений, сколько существует способов восприятия и
осознания. Пространство, соотносящееся с формами, может быть только трехмерным,
поскольку все формы обладают тремя измерениями — длиной, шириной и высотой. У
сознания, существующего в математической точке, не может быть понятия формы,
поскольку у такой точки нет формы. У сознания, существующего на линии или на
бесконечно тонкой плоскости, тоже не может возникнуть представления о форме,
поскольку подобные линия и плоскость, имеющие первая только одно, а вторая —
только два измерения, могут существовать не как формы, а только как
математические абстракции. Сознание, вообще говоря, может пребывать и без формы,
но входя в соприкосновение с формой, оно с необходимостью начинает воспринимать
пространство в трех измерениях, поскольку три — число формы.
Пространство в действительности существует независимо от формы. Мы можем
представить себя внутри цельной скалы, и там мы также будем находиться в
пространстве, хотя и не будем иметь никакого простора для движения. Каждый
знает, что есть разница между добром и злом, любовью и ненавистью, знанием и
невежеством; но если две вещи или идеи различаются, между ними должен быть некий
промежуток, а промежуток предполагает пространство — только в данном случае
пространство, никак не связанное с формой, о котором мы не можем составить себе
никакого представления.
Итак, наше представление о пространстве относительно; подобным же образом
обстоит дело с нашим представлением о времени. Мы сознаем не время само по себе,
а только то, чем оно измеряется, и вне нашей связи с идеями оно для нас — ничто.
Человеческий разум может воспринять за секунду лишь ограниченное, довольно
небольшое количество впечатлений; если бы мы получали лишь одно впечатление за
час, наша жизнь показалась бы нам очень краткой, а если бы мы могли
воспринимать, например, каждое отдельное колебание желтой составляющей спектра,
частота вибраций которой 509 миллиардов колебаний в секунду, один день жизни
ощущался бы нами как вечность13. Для узника в подземелье, которому нечем
заняться, время тянется очень долго, а когда у человека есть дело, время летит
быстро. Во сне мы не чувствуем времени, но бессонная, полная терзаний ночь
кажется нескончаемой. В видении или во сне мы можем за две секунды пережить то,
на что при обычном порядке вещей ушли бы годы и годы, ибо в бессознательном
состоянии время для нас не существует. В духовной реальности, в дэвачане или
авичи14, нет мер времени, подобных нашим, при том что она являет собой подлинное
пиршество образов, созданных её воображением. Человек, полностью погруженный в
субъективный мир, не получает никаких впечатлений из мира объективного. Если он
пребывает в таком состоянии лишь отчасти, ощущения, поступающие в
полубессознательный мозг, смешиваются с представлениями, рождающимися в
субъективном мире, и возникают карикатурные или искаженные образы.
Но в чем же разница между существованием в объективном и субъективном мирах? Мы
не перестаем жить, пока спим, меняется лишь способ восприятия. Расхожее мнение
гласит, что то, что мы воспринимаем в объективном мире — реально, а то,
воспринимается нами в субъективном, — лишь порождение нашего воображения. Но,
подумав немного, мы поймем, что любое восприятие — как в объективном мире, так и
в субъективном — есть результат работы этого самого "воображения". Когда мы
смотрим на дерево, не оно само оказывается в нашем глазу; нет, у нас в уме
появляется его образ. Глядя на некую форму, мы воспринимаем тот след, который
оставляет в нашем уме образ объекта, находящегося вне нашего тела; в случае
субъективного образа или мысли, наших собственных или созданных влиянием другого
существа, мы опять же воспринимаем след, который они оставили у нас в уме. И в
том и в другом случае картина существует лишь в нашем мозгу, мы воспринимаем
лишь воздействие, оказанное на наш разум, и единственная разница заключается в
том, что в первом случае его вызывает нечто видимое, а во втором нечто
недоступное физическому зрению; однако же впечатления, приходящие изнутри, могут
быть столь же реальны, как те, что получены извне. Когда мы закрываем глаза,
вторые исчезают, а первые предстают более отчетливо. Если глаза наши открыты,
впечатления внешнего мира смешиваются с впечатлениями мира внутреннего или даже
полностью вытесняют их, поскольку обладают большей силой.
На самом деле, объективность или субъективность того или иного явления зависят
от состояния сознания воспринимающего, и то, что представляется ему полностью
Скачать книгу [0.12 МБ]
Пирамида