Во вторник Борисыч появился в офисе. Я посоветовала:
– Вы у меня в образе пупсика, и чтобы окончательно поправиться, повторяйте:
«Я Пупсик, чмокающий соской». Обещаю на день рождения подарить вам
настоящего пупсика. Я даже знаю, что вчера в 22.30 у вас упала температура.
– Да, действительно, с 39 до 36.7 и без всяких таблеток.
– Это я представляла вас Пупсиком.
– Я подозревал, что без «потусторонних» сил не обошлось.
ОЛЬГИНЫ ПОДВИГИ
САМЫЙ СОК
Я возвращалась домой после занятия по Симорону в приподнятом настроении и
стала применять скользящее переименование. Люди в метро выглядели понурыми,
озабоченными, уставшими после трудового дня. Я находила в них что-то приятное и
на ходу придумывала разные имена: «тот, кто аккуратно завязывает шнурки на
ботинках», «Я пряжка, блестящая на кожаном ремешке», «та, кто усаживает
перламутровые пуговицы», «Я очки, которые взгромоздились на нос», «Я
фианитовая сережка, которая качается в ухе».
Раздавая имена налево и направо, излучая радость и улыбку окружающим, я
чувствовала себя Симороном.
Оказавшись на улице, я поняла, что трамвай, на котором я добираюсь домой,
ушел совсем недавно – народу на остановке почти не было. В дневное время трамваи
ходят с интервалом 25 минут, а поздним вечером – и того больше.
В этот момент мимо прокатил фургон, и мое внимание привлекла красочная
реклама на борту – ушастый мышонок и крупная надпись: «J7 – САМЫЙ СОК».
Переименование сделано: «Я та, которая САМЫЙ СОК». Сияя от удовольствия, я
стала повторять имя. Чтобы дать возможность трамваю материализоваться на
внешнем экране, я повернулась спиной в ту сторону, откуда он приезжает. Через две
минуты донеслось характерное позвякивание колес по рельсам.
Стоит мне теперь произнести: «Я та, которая САМЫЙ СОК», как ровно через
две минуты трамвай, будто по мановению волшебной палочки, подъезжает к
остановке. Фантастика какая-то! От платформы метро до трамвайной остановки
ходьбы чуть более двух минут, и если я вспоминаю про «самый сок» на станции, то
дребезжащий вагон «конки» уходит из-под носа. Чтобы успеть дойти, я
переименовываюсь в подземном переходе, у самого выхода из метро.
Окрыленная успехом, я принялась симоронить на каждом шагу. Однажды мне
надо было нарезать несколько луковиц для пиццы. Раньше этот процесс был для
меня настоящей трагедией. Только начинала счищать кожуру, как слезы катились
градом, и я мчалась в ванную промывать глаза. После нескольких промываний я
полдня ходила с красными, воспаленными глазами.
Применив переименование через внутренний экран, я увидела играющего в
футбол Арлекина, в колпаке и длинном белом балахоне, с кружевным воротничком,
красными пуговицами и свисающими до пят рукавами. Одеяние не было
приспособлено для популярной игры, и чтобы не шлепнуться, он подпрыгивал
вместе с мячом. Представив себя «Арлекином, играющим в футбол на большом
зеленом поле», я нашинковала лук, не проронив ни единой слезинки.
После этого случая я еще раз пять «гоняла футбольный мяч» и теперь нарезаю
лук совершенно спокойно, даже не переименовываясь.
ЗЕБРА НА КАБРИОЛЕТЕ
– И совсем не ворожил? – недоверчиво уточнил Хэхэльф.
– Да вроде нет. – Я задумался, а потом честно сказал: –
Тут так сразу и не разберешься: когда ворожишь, а когда все
само собой получается…
М. Фрай. «Гнезда химер»
На одном из симоронских семинаров все желающие выходили в центр круга и
рассказывали о своей проблеме, а группа переименовывала добровольцев. Я
поведала о том, что после финансового кризиса осталась без работы, и составила из
предложенных имен комплексное: «Я зебра, которая скачет верхом на кабриолете
и подстегивает его кочергой». Ведущие семинара дали задание нарисовать
плакаты, соответствующие именам, чтобы устроить в следующий раз торжественный
парад.
В это время я гостила у сына с невесткой, и мы с четырехлетней внучкой Машей
засели рисовать плакат. Она – настоящая красотка с огромными голубыми глазами и
светлыми кудряшками, похожая на девочку с шоколадки «Аленка». Несмотря на
ангельскую внешность, Машка была на редкость упряма. Настоящим мучением для
нас были попытки накормить нашу красавицу.
Никакие уговоры и наказания не действовали. Из вредности Машка могла два-
три дня ничего не есть, только воду пить. Я выходила из себя, когда внучка в течение
часа терзала бутерброд: ходила с ним, залезала на диван, игралась. Есть сама она
наотрез отказывалась – выплевывала еду, давилась до рвоты.
Так вот, сели мы с Машкой зебру на кабриолете малевать. Для меня кабриолет –
это карета с высокими колесами, украшенная золотыми вензелями, с занавешенными
окошками, как в исторических фильмах. Я представила, что она мягко покачивается
на рессорах. Когда зебра запрыгнула на крышу кареты, рессоры затряслись.
Кочергой, к которой узлом привязан хвост, зебра дубасила по заднему «бамперу»
кареты. Лошадей не было, а повозка мчалась будь здоров.
Пока я рисовала плакат, меня не покидало ощущение, что я скачу по ухабам на
этой повозке. Машка мне помогала – намазюкала кочергу. Когда транспарант был
почти готов, внучка открыла книжку С. Маршака «Детки в клетке», как раз на той
страничке, где изображена зебра, скачущая на двух ногах, с лихо закрученным
хвостом. Машка тут же продекламировала стишок:
Полосатые лошадки,
Африканские лошадки,
Хорошо играть вам в прятки
На лугу среди травы!
Только мы закончили плакат, как внучка сама попросила есть, первый раз за
всю свою сознательную жизнь:
– Мам, а давай покушаем.
Потрясенная до глубины души, мать ответила:
– А чего ты хочешь?
– Чего-нибудь, бутерброд с сыром.
После рисования плаката Машка резко переменилась. Сейчас она кушает сама,
не капризничая, причем ест практически все.
Теперь о работе. Раньше я была занята в фирме, предлагавшей населению
Пирамида