Поиски по берегу реки, а пройти пришлось с добрую милю в каждом направлении, позволили найти пару бревен, по одному на каждого. Пока они искали бревна, шкуры отмокали в кожаном котле, наполненном темным супом из золы и воды. Бревна они поставили под углом к стволам двух ив (близко, чтобы они могли работать бок о бок), и с помощью скребков из керта начали обдирать мех. На это ушел день. Закончив этот этап выделки, они вылили содержимое «котла», перевернули шкуру и наполнили «котел» новым супом, уже из воды и мозгов. С таким способом обработки шкур в холодную погоду она столкнулась впервые. В дубильной жиже шкуры они оставили на ночь, и пока Сюзанна готовила нити из хрящей и сухожилий, Роланд вновь заточил нож, а потом с его помощью наготовил с полдюжины иголок из костей. Когда он с этим покончил, руки кровоточили от десятков мелких порезов. Он намазал руки «грязью из древесной воды с золой, и так и улегся спать, казалось, надев на руки в большие и неровно связанные серо-черные перчатки. Когда утром он помыл руки в ручье, Сюзанны, к своему удивлению, увидела, что все порезы практически зажили. Она попыталась намазать этой „зольной грязью“ свою незаживающую язву под нижней губой, но кожа начало так сильно щипать, что она поспешно смыла „грязь“.
– Я хочу, чтобы ты вырезал эту чертову хреновину, – сказала она.
Роланд покачал головой.
– Мы дадим ей еще немного времени, чтобы она зажила сама по себе.
– Почему?
– Резать язвы – плохая идея. Прибегать к этому можно только в случае крайней необходимости. Особенно здесь, как говорил Джейк, «в диких местах».
Она с ним согласилась, но неприятные образы лезли ей в голову, когда она легла у костра: прыщ, который уже стал язвой, все увеличивался в размерах, дюйм за дюймом захватывая ее лицо, превращая всю голову в черную, с потрескавшейся корочкой, кровоточащую опухоль. В темноте образы эти обретали дополнительную убедительность, но, к счастью, она слишком устала, чтобы долго бороться со сном.
На их второй день в, как окрестила его Сюзанна, Шкурном лагере, Роланд построил обрешетку над новым костром, низким и едва теплящимся. Шкуры они высушивали дымом по две, а потом откладывали в сторону. Запах готового продукта был на удивление приятным. «Пахнет, как кожа», – подумала она, поднеся одну из шкур к лицу, и тут же рассмеялась. Именно кожу она и держала в руках.
Третий день они провели за «шитьем», и вот тут Сюзанна наконец-то превзошла стрелка. Роланд шил широкими стежками, толку от которых было немного. Сюзанна полагала, что жилетки и штаны, сшитые им, продержались бы месяц, максимум, два, а потом начали бы расползаться. У нее получалось гораздо лучше. Шить ее обучили мать и бабушки. Поначалу она нашла костяные иголки Роланда крайне неудобными, а потом оторвалась от шиться на какое-то время, чтобы сделать для большого и указательного пальцев правой руки «наперстки» из кожи, закрепив их нитками. После этого дело у нее пошло гораздо быстрее, и во второй половине «дня шитья», ближе к вечеру, она уже брала сшитую Роландом одежду и перекрывала его стежки своими, более мелкими и ровными. Она думала, что он будет возражать, мужчины – они гордые, но он не сказал ни слова и, похоже, поступил правильно. Потому что ответила бы ему, скорее всего, Детта, и отнюдь не вежливо.
К тому времени, когда пришла их третья ночь в Шкурном лагере, каждый уже обзавелся жилеткой, леггенсами и пальто. Плюс парой рукавиц. Больших, вызывающих смех, но согревающих руки. Если уж говорить о руках, то Сюзанна вновь едва могла согнуть пальцы. Она с сомнением посмотрела на оставшиеся шкуры и спросила Роланда, проведут ли они здесь еще один день.
Роланд обдумал ее вопрос, потом покачал головой.
– Мы погрузим те, что остались на роскошное такси Толстяка Хо, вместе с мясом и кусками льда из реки, которые обеспечат его сохранность.
– От такси пользы не будет, так только нам придется идти по снегу, не так ли?
– Не будет, – признал он, – но к тому времени оставшиеся шкуры превратятся в одежду, а мясо мы съедим.
– Ты просто не можешь задерживаться здесь дольше, в этом причина, не так ли? Ты слышишь зов. Зов Башни.
Роланд смотрел в огонь и молчал. Все и так было ясно.
– А что мы будем делать с нашим снаряжением, когда придет в белые земли?
– Соорудим волокушу. А дичи будет много.
Она кивнула и начала укладываться спать. Но он взял ее за плечи и развернул лицом к костру. Наклонился к ней, и на мгновение Сюзанна подумала, что он собрался поцеловать ее, пожелав тем самым спокойной ночи. Но вместо этого Роланд всмотрелся в покрытую корочкой болячку под нижней губой.
– Ну? – наконец, спросила она. Могла бы сказать больше, но не хотела, чтобы он услышал дрожь в ее голосе.
– Я думаю, она чуть уменьшилась. Как только мы окончательно покинем Плохие Земли, она, возможно, заживет сама по себе.
– Ты действительно так говоришь? Стрелок тут же покачал головой.
– Я говорю, возможно. А теперь ложись, Сюзанна. Отдохни.
– Хорошо, но на этот раз не давай мне спать так долго. Я тоже хочу нести вахту.
– Хорошо. А теперь ложись.
Она легла и заснула еще до того, как у нее закрылись глаза.10
Она в Центральном парке и день такой холодный, что она видит свое дыхание. Небо над головой белое, от горизонта до горизонта, снежное небо, но ей не холодно. Нет, не холодно в новом пальто из оленьих шкур, леггенсах, жилетке и смешных таких рукавицах. Что-то надето и на голову, натянуто на уши, отчего им так же тепло, как и всему телу. Из любопытства она снимает шапку и видит, что та не из оленьей шкуры, как остальная одежда, а вязаная, красно-зеленая. И на ней надпись «СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА».
Она смотрит на шапку, как громом пораженная. Можно испытать deja vu во сне? Вероятно, да. Она оглядывается и видит Эдди и Джейка, которые ей улыбаются. Они стоят с непокрытыми головами, и она понимает, что у нее в руках соединившиеся в одну шапочки, которые они носили в другом сне. Ее переполняет невероятное ощущение радости, словно она только что решила вроде бы неразрешимую задачу: определила квадратуру круга или нашла Абсолютное первичное число (вот тебе, Блейн, пусть оно взорвет тебе мозги, ты, свихнувшийся поезд).
На Эдди надета фуфайка с надписью «Я ПЬЮ НОЗЗ-А-ЛА».
На Джейке – другая, с надписью «Я ЕЗЖУ НА „ТАКУРО СПИРИТ“.
Оба держат в руках по кружке с горячим шоколадом, со сливками поверху, присыпанными мускатным орехом.
– Что это за мир? – спрашивает она их и вдруг слышит, как рядом кто-то поет «Что это за дитя?»
– Ты должна позволить ему идти дальше одному, – говорит Эдди.
– Да, и ты должна остерегаться Дандело, – добавляет Джейк.
– Я не понимаю, – Сюзанна указывает на вязаную шапочку. – Разве это не ваша шапочка? Разве вы не носите ее одну на двоих?
– Она может стать твоей, если ты этого хочешь, – отвечает Эдди и протягивает ей кружку с горячим шоколадом. – Вот, я принес тебе горячего шоколада.
– Больше никаких близнецов, – говорит Джейк. – Шапка одна, или ты этого не видишь?
Прежде чем она успевает ответить, прямо из воздуха звучит чей-то голос и сон начинает исчезать.
– ДЕВЯТНАДЦАТЬ, – говорит ГОЛОС. – Это ДЕВЯТНАДЦАТЬ, это ЧЕЗЗЕТ.
С каждым словом мир становится все более нереальным. Она видит сквозь Эдди и Джейка. Такой приятный запах горячего шоколада слабеет, ему на смену приходит запах пепла
(среда)
и кожи. Она видит, как шевелятся губы Эдди, думает, что он произносит чье-то имя, а потом11
– Пора вставать, Сюзанна, – услышала она голос Роланда. – Твоя вахта.
Она села, огляделась. Костер горел не так ярко.
– Я слышал, как он двигался где-то там, но это было достаточно давно, – добавил Роланд. – Сюзанна, ты в порядке? Тебе что-то приснилось?
– Да, – кивнула она. – В этом сне была только одна шапка, и ее носила я.
– Я тебя не понимаю.
Она и сама себя не понимала. Сон уже растаял, как все сны. Одно она знала наверняка: имя, которое слетело с губ Эдди, до того, как он сам исчез. Патрик Дэнвилл, вот что он успел сказать.
Глава 5. Джо Коллинз с Одд'с-лейн1
Через три недели после сна о шапке три фигуры (две большие, одна маленькая) появились из леса, что рос на возвышенности, и начали медленно спускаться по широкому полю к лесам на равнине. Одна из больших фигур тянула за собой вторую на какой-то штуковине, которая больше напоминала сани, чем волокушу.
Ыш бегал взад-вперед между Роландом и Сюзанной, словно нес постоянную вахту. Его шерсть стало еще гуще и лоснилась от холодной погоды и оленятины. Территория, по которой они сейчас шли, в более теплые сезоны превращалась в луг, но сейчас землю укрывали пять футов снега. Тянуть за собой сани-волокушу определенно стало легче, поскольку теперь они наконец-то спускались. Роланд уже решился надеяться, что худшее позади. И вообще, поход по Белым Землям особых сложностей им не создал, во всяком случае, пока. Дичи хватало, дров тоже, так что каждую ночь они жгли костер, и те четыре раза, когда поднималась пурга, они просто оставались на месте и ждали, когда же онаутихнет, измотав себя в борьбе с заросшими лесом хребтами на юго-востоке. Так всякий раз и случалось, хотя самая сильная пурга бушевала два полных дня, и когда они вновь двинулись по Тропе Луча, выяснилось, что толщина снежного покрова увеличилась на три фута. На открытых местах, где воющий ветер с северо-востока расходился в полную силу, появились сугробы, напоминавшие океанские волны. И некоторые из них накрывали высокие сосны чуть ли не до вершины.
После их первого дня в Белых Землях, когда Роланд изо всех сил старался тянуть Сюзанну за собой (а высота снежного покрова не превышала там одного фута), она поняла, что у них уйдут многие месяцы на переход через эти заросшие лесом хребты, если Роланд не обзаведется парой снегоступов. Поэтому в первый же вечером принялась за их изготовление. Действовать пришлось методом проб и ошибок («Методом тыка», – как сказала Сюзанна), но стрелок объявил, что третий вариант оказался удачным. Каркас онисделали из ветвей березы, среднюю часть – из сплетенных полосок оленьей кожи. Роланду они напоминали слезинки.
– Откуда ты узнала, как их сделать? – спросил он после первого дня использования снегоступов. Увеличение скорости продвижения оказалось разительным, особенно после того, как она научился чуть скользить при ходьбе, благодаря чему снег не налипал на наружной поверхности.
– Телевидение, – объяснила Сюзанна. – Их показывали в сериале «Сержант Престон с Юкона», который я смотрела в детстве. Компанию сержанту составлял не ушастик-путаник, а его верный пес, Кинг. В общем, я закрыла глаза и попыталась вспомнить, как выглядели снегоступы того парня, – тут она указала на снегоступы Роланда. – Вроде бы такими, как эти. Я сделала все, что могла.
– У тебя получилось здорово, – и от искренности, которая прозвучала в этом простом комплименте, по коже Сюзанны побежали мурашки. Ей особо и не хотелось, чтобы Роланд (или какой-либо другой мужчина) вызывал у нее такие чувства, но так уж вышло. Она задалась вопросом, природа это или воспитание, и не смогла понять, хочется ли ей знать ответ.
– Они тебе послужат, если, конечно, не развалятся, – именно такая участь постигла первые варианты снегоступов.
– Я не чувствую, что полоски кожи разбалтываются. Немного растягиваются, но не более того.
И теперь, когда они пересекали широкое поле или луг, на ногах Роланда была та самая третья пара снегоступов, вот почему Сюзанна позволяла Роланду тянуть ее на санях, не испытывая чувства вины, поскольку внесла свою лепту, оказала посильную помощь. Время от времени она думала о Мордреде, а однажды ночью, дней через десять после того, как они пересекли границу сплошного снежного покрова, спросила у Роланда, что ему известно. Побудили ее к этому слова стрелка, что в эту ночь им нет нужды нести вахту и оба могут поспать десять часов, и сон, понятное дело, пойдет им только на пользу. А при необходимости их разбудит Ыш.
После вопроса Сюзанны Роланд вздохнул и не меньше минуты смотрел в костер, обхватив колени ладонями и сцепив пальцы. Сюзанна уже решила, что ответа не будет, когда стрелок сказал: «Он по-прежнему следует за нами, только отстает все больше и больше. Пытается найти еду, пытается догнать нас, но больше всего пытается согреться.
– Согреться? – Сюзанна не верила своим ушам. Деревьев-то вокруг хватало.
– У него нет спичек и нет «Стерно». Я уверен, что в одну ночь, давно уже, он вышел к нашему костру, нашел под золой горящие угли и несколько дней смог нести их с собой,чтобы по вечерам разжигать костер. Точно также несли с собой огонь древние жители пещер. Так мне, во всяком случае, говорили.
Сюзанна кивнула. Примерно то же самое ей рассказывали в школе о жизни людей Каменного века, хотя учитель и признал, что эта информация – не точные факты, а научная догадка. Она задалась вопросом, а сколь многое из рассказанного Роландом тоже догадка, и спросила его об этом.
– Это не догадка, но я не могу объяснить, откуда я это знаю. Если это прикосновения, Сюзанна, то не такие, как у Джейка. Я этого не вижу, не слышу, мне это не снится. Хотя… ты веришь, что иногда мы видим сны, которые не можем вспомнить, когда просыпаемся?
– Да, – она подумала, а не рассказать ли ему о быстром движении глаз, об экспериментах с БДГ, о которых читала в журнале «Лук», но решила, что это сложно. Ограничилась словами о том, что, по ее убеждению, люди каждую ночь видят сны, которые не могут вспомнить.
– Может, я вижу и слышу его в этих снах, – пожал плечами Роланд. – Но я знаю, что он пытается следовать за нами. Ему так мало известно об этом мире, и то, что он до сихпор жив, просто чудо.
– Ты его жалеешь?
– Нет. Не могу позволить себе жалость, как не можешь и ты.
Но при этом он отвел глаза, и она подумала, что он лжет. Может, он не хотел жалеть Мордреда, но, Сюзанна в этом не сомневалась, жалел, пусть и немного. Может, ему хотелось надеяться, что Мордред на тропе, а вероятность того была очень велика, и прежде всего, от переохлаждения, но Сюзанна не думала, что Роланд способен на такое. Они могли уйти от ка, но она полагала, что кровь по-прежнему – не вода, и своей своему поневоле брат.
Однако, было и что-то еще, более мощное, чем кровные узы. Она это знала, потому что теперь тоже чувствовала Зов, и когда бодрствовала, и когда спала. Зов Темной Башни. Она думала, что они уже совсем близко. Понятия не имела, что они будут делать с ее безумных хранителем, когда, и если, доберутся туда, но вдруг осознала, что ее это и не волнует. В настоящий момент Сюзанна хотела одного – увидеть Темную Башню. Войти в нее… нет, такого она и представить себе не могла, но увидеть? Да, вот это она себе представляла прекрасно. И думала, что большего ей и не нужно.2
Они медленно спускались по широкому белому склону. Ыш спешил к Роланду, чтобы тут же метнуться назад, проверить, все ли в порядке с Сюзанной, а потом вновь догонял Роланда. Ярко-синие дыры иногда возникали над ними. Роланд знал, что дыры эти – работа Луча, который постоянно тянул облачный покров на юго-восток. А в остальном небо от горизонта до горизонта затянуло белым, оно прижималось к земле, и оба знали, что все это значит. Их ждала очередная пурга, и стрелок подозревал, что она будет самойсильной из тех, что им уже довелось пережить. Ветер набирал силу и влаги, висящей в воздухе, хватало для того, что онемели открытые участки кожи. Впрочем, после трех недель пути, а на вечерних привалах они часто брали в руки иголки, открытыми оставались только лоб да кончик носа. Порывы ветра поднимали длинные шлейфы снега. Шлейфы эти мчались мимо них вниз по склону, словно фантастические, трансформирующиеся на ходу балетные танцоры.
– Они прекрасны, не так ли? – спросила Сюзанна, с волокуши, в голосе слышались мечтательные интонации.
Роланд из Гплеада, не ценитель красоты (за исключением одного случая, в Меджисе), что-то пробурчал. Он знал, что он сочтет прекрасным для себя: надежное укрытие к тому моменту, как их настигнет снежная буря, что-нибудь существеннее, чем роща деревьев. Вот он и не поверил своим глазам, когда ветер вдруг стих и поднятый снег осел. Опустил кожаную буксирную ленту, переступил через нее, вернулся к Сюзанне (их снаряжение лежало у нее за спиной), опустился рядом с ней на колено. Укрытый с макушки до стоп в шкуры, он очень уж напоминал снежного человека.
– Как, по-твоему, что это? – спросил он ее.
Ветер поднялся вновь, еще больше усилился, поначалу скрыл то, что он успел увидеть. Когда же стих, над ними открылось синее окно, на какое-то время выглянуло солнце, расцветив склон миллионами бриллиантовых искорок. Сюзанна прикрыла глаза рукой, посмотрела вдаль. Увидела вырезанную в снегу, обращенную к ней перекладиной, букву Т. Перекладину, относительно короткую, возможно, по двести футов в каждую сторону, отделяли от них как минимум две мили. А вот подпорка, длинная часть буквы Т, тянулась до горизонта и исчезала за ним.
– Это дороги! – воскликнула она. – Кто-то проложил в снегу пару дорог, Роланд.
Он кивнул.
– Я тоже так подумал, но хотел услышать твое мнение. И я вижу кое-что еще.
– Что? У тебя глаза острее моих, и намного.
– Когда подойдем поближе, ты все увидишь сама.
Он попытался встать, но Сюзанна нетерпеливо дернула его за рукав.
– Не надо играть со мной в эти игры. Что еще ты там увидел?
– Крыши, – сдался Роланд. – Я думаю, там внизу дома. Может, даже городок.
– Люди? Ты говоришь про людей?
– Ну, дымок поднимается только над одним домом. Хотя с уверенностью говорить трудно, небо очень уж белое.
Она не знала, хотелось ей встретиться с людьми или нет. Такие встречи обычно только все усложняли.
– Роланд, нам надо быть осторожными.
– Да, – согласился он и направился к буксирной ленте. Прежде чем поднять ее со снега, поправил пояс-патронташ, чтобы кобура оказалась поближе к левой руке.
Час спустя они подошли к пересечению улицы и дороги. Его формировал сугроб, высотой в добрые одиннадцать футов, в создании которого не обошлось без использования техники. Сюзанна увидела на спрессованном снегу следы, очень уж похожие на гусеницы бульдозера. Из сугроба торчал металлический столб. А указатель на его вершине ничем не отличался от уличных указателей, которые она видела во многих городах, в том числе и на перекрестках Нью-Йорка. Этот указатель сообщал о том, что улица, перекладина буквы Т, называется
А вот когда Сюзанна прочитала название уходящей за горизонт дороги, сердце у нее учащенно забилось:
ТАУЭР-РОУД
Только в одном из домов, что сгрудились у Т-образного перекрестка, теплилась жизнь. Остальные стояли пустыми, у многих крыши рухнули под тяжестью снега. И этот дом, по левую руку от дороги, его отделяли от перекрестка примерно три четверти расчищенного участка Одд'с-лейн, явно выделялся среди соседних. С крыши регулярно счищалиснег, так его оставшийся не грозил ее обрушением, от крыльца к расчищенной части улицы вела утоптанная дорожка. И из трубы этого скособоченного, обсаженного деверьями дома поднимался дымок, прозрачно-белый дымок. Одно окно светилось масляно-желтым цветом, но именно дымок приковал к себе взгляд Сюзанны. По ее разумению, последний штрих. И вопрос в голове вертелся только один: кто откроет дверь, когда они постучатся? Ганс или его сестра Гретель? (они были близнецами? Кто-нибудь когда-нибудь пытался с этим определиться?) А может, Красная Шапочка или Златовласка, со следами съеденной овсяной каши на подбородке?
– Может, нам лучше пройти мимо? – спросила она, осознавая, что перешла на шепот, хотя они находились на вершине сугроба, созданного бульдозером или грейдером. – Помашем ручкой и все дела, – она махнула рукой в сторону указателя с надписью «Тауэр-роуд». – Дорога перед нами, Роланд… может, сразу и пойдем?
– А если мы и пойдем, как думаешь, Мордред сразу последует за нами? – спросил Роланд. – Ты думаешь, он пройдет мимо этого дома и оставит в покое тех, кто там живет?
Мысль эта просто не приходила ей в голову, но ответ на вопрос Роланда она могла дать только отрицательный. Если Мордред решит, что может убить тех или того, кто жил вдоме, он это сделает. Ради еды, если обитатели дома окажутся съедобными, но еда не будет основной причиной. В лесах, которые они миновали, дичи хватало, и даже если Мордред не мог сам поймать свой ужин (а Сюзанна полагала, что в обличье паука ему это вполне по силам), в своих лагерях они оставляли немало еды. Нет, из лесов он выйдет сытым… но злым. Очень злым. И горе тому, кто попадется ему на пути.
«С другой стороны», – подумала она… да только не было другой стороны, и думать об этом более не имело смысла. Открылась входная дверь дома, на крыльцо вышел старик.В сапогах, джинсах и толстой куртке с отделанным мехом капюшоном. Сюзанне показалось, что именно такие куртки продавались, среди прочего, в магазине военного обмундирования в Гринвич-Виллидж.
Щеки у старика были розовые, на морозе такие и должны быть у здорового человека, но он сильно хромал, опираясь на крепкую палку в левой руке. Из-за покосившегося домика с вьющемся над трубой дымком донеслось громкое лошадиное ржание.
– Конечно, Липпи, я их вижу! – закричал старик, повернувшись на ржание. – Один-то хороший глаз у меня остался, не так ли? – после чего вновь посмотрел туда, где на сугробе стоял Роланд, с Сюзанной по одну руку и Ышем по другую. Вскинул палку, приветствуя их, весело и без страха. Роланд в ответ поднял руку.
– Похоже, нам придется посовещаться, хотим мы этого или нет.
– Я знаю, – кивнула Сюзанна, потом обратилась к ушастику-путанику. – Ыш, веди себя прилично, ты меня слышишь?
Ыш посмотрел на нее, потом на старика, не произнеся ни звука. Похоже, он сам решил определяться с тем, что прилично, а что – нет.
Скачать книгу [0.43 МБ]
Пирамида