спелого лесного ореха, те же глаза. Только лет меньше и лицо нежнее. Хочет мести за брата?
Может и так. Только кому мстить... да и за что? Ульв тогда ворвался в библиотеку с
рассеченным лицом, руки, одежда, меч - все в крови, в глазах отчаяние и ужас. Голос не
слушался его, и он едва сумел выговорить: "Я убил..." Иногда рука действует сама, не слушаясь
разума, особенно, если это рука бойца, годами приученная наносить и отражать удары. Когда
по несчастной случайности Ульв пропустил удар - противник-то не рассчитывал на эту ошибку
- и меч наискось прошел по его лицу, ослепленный болью, он не сумел сдержать руку.
Лонньоль так и не успел ничего понять. Хорошо, что не успел. Страшно сознавать, что
умираешь от руки друга...
- Властелин...
- Приветствую тебя. В чем твоя просьба? Говори, не бойся.
- Я хочу стать твоим воином. Прими мою службу и мой меч.
Молчание, полное ожидания, надежды и страха. И мягкий голос:
- Зачем тебе это нужно, девочка?
- Властелин, - дрожащие губы, совсем детская мольба в глазах, - ничего от тебя не
утаить...
- Для этого и не нужно особых чудес, поверь мне.
- Не прогоняй меня, пожалуйста!
- Я и не гоню тебя. Только зачем тебе быть воином?
- Мой брат погиб. Должен кто-то заменить его.
- Но почему ты? Неужели не нашлось мужчины?
- Властелин, но разве только мужчины могут сражаться? Разве только им дано совершать
великие дела?
- Вот ты о чем... Думаешь, у нас утром подвиги и битвы, а вечером - пиры? Ты хоть что-
нибудь знаешь о воинах Аст Ахэ, о Служении?
- Они... Они сражаются... Убивают врагов... Твоих врагов...
- Так значит, главное - убивать? Так?
- Не знаю, - почти шепотом.
- Я тебе расскажу, чтобы ты хоть немного поняла. Чтобы знала, о чем просишь. Чтобы
поняла, что это не для тебя. Пойми, быть воином - не значит служить только мечом. Здесь все
воины: и те, кто лечит раны, и те, кто изучает книжную мудрость; ибо все посвятили себя
Служению. А те, у кого меч в руках - лишь защитники Твердыни. Сюда приходят многие, но
воинами становятся отнюдь не все. Хорошо, если один из десяти. А оружие я доверяю лишь
одному из ста. Многие вообще долго здесь не задерживаются, ибо не так просто понять и
принять Служение, и еще труднее изучить все, что для Служения необходимо. Ученичество -
не год, не два, иногда - десятки лет. Сюда приходят юными как ты... Сколько тебе лет?
- Девятнадцать. Почти.
- Даже мне тяжелы годы Арды, а людям и подавно. Тем более, женщине.
- Властелин, ну почему ты думаешь, что я не смогу понять?
- Сможешь, не сомневаюсь. Но это не значит, что ты возьмешь в руки меч.
- Почему? Потому что я женщина, да?
- Да, поэтому. Я не хочу сказать, что ты чем-то хуже мужчины, вовсе нет. Но сейчас
мужское время. Подумай - ведь ты слабее любого из них.
- Зато гибче и ловчее!
- Пусть так. Но, девочка, ты еще не знаешь своей силы. Из-за тебя начнутся раздоры,
соперничество. Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все
равно останутся мужчинами. Ты слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить.
Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся
мужчинами. Ты слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить. Даже, если Клятва
сдержит их внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты
слишком большое искушение для них. Я не хочу их мучить. Даже, если Клятва сдержит их
внешне, то внутри, в душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты слишком большое
искушение для них. Я не хочу их мучить. Даже, если Клятва сдержит их внешне, то внутри, в
душе своей воины все равно останутся мужчинами. Ты слишком большое искушение для них.
Я не хочу их мучить. Да и ты сама будешь страдать. Ты молода, сердце у тебя горячее, вдруг ты
кого-нибудь полюбишь? И что тогда? Останешься верна Клятве и погубишь свою жизнь? Знаю,
сейчас ты скажешь, что готова всем пожертвовать; но это сейчас. Пройдут годы, уйдет
молодость, и что останется? Пустота. Женщина должна оставаться женщиной, иначе мир
потеряет одну из своих опор. Станет хромым.
- Ты не примешь мой меч?
- Ну почему именно меч! Разве мудрецы, лекари и сказители нужны меньше? Разве
проповедники - не те же воины? Разве, наконец, не нужны те, кто печет воинам хлеб, лечит их
раны, шьет им одежду? Ну вот, только что хотела стать воином, а плачешь.
- Не смейся надо мной, Властелин...
- Как только тебя из дому отпустили...
- У меня нет дома. Сначала был неурожай и голод, за ними - поветрие. Потом пришли
золотоволосые. Сказали - подчиниться им и идти воевать против тебя. Дальше говорить нечего.
Кто остался в живых - как пыль на ветру. И нет мстителей...
- И ты ради мести пришла сюда...
- Властелин, наш народ истребили из-за того, что мы чтили тебя. Властелин, позволь
стать твоим воином!
- Нет. Теперь - тем более. Послушай, девочка, я дам тебе провожатых. Тебя отведут в
безопасное место, к хорошим людям. Там ты сможешь многому научиться и выбрать свой
путь...
- Я уже выбрала. Позволь!
- Нет. Нет, девочка.
Он встал и, подойдя к ней, положил руки ей на плечи.
- Не надо тебе этого.
Она подавленно молчала, опустив голову. Казалось, она готова была согласиться.
Внезапно взгляд ее упал на тяжелый железный браслет на руке, что так ласково сжимала ее
плечо.
- Нет! Я хочу быть твоим воином!
Она вырвалась, зло и упрямо глядя в его лицо.
- Я все поняла. Все твои слова значат одно: "Ты баба, твое дело угождать мужчине
душой и телом, а когда умрет - оплакивать его". Зачем тогда человек создан мужчиной и
женщиной? Чтобы один властвовал над другим? Не хочу! Не хочу я этого! Нет мне места
нигде, нигде!
Она разрыдалась и бросилась к дверям зала.
- Подожди! Ты не поняла меня! Нельзя уходить с таким сердцем! Стой, я приказываю
тебе!
- Я не твой воин! Я не послушаюсь твоего приказа! Прощай!
За дверью послышались звуки ее быстрых шагов, и вновь - холодноватая тишина покоя...
Ее никто не остановил. Всхлипывая распухшим носом и вытирая на ходу слезы, она шла
куда глаза глядят. В последний раз обернулась, чтобы увидеть замок, словно вырастающий из
скал, вонзающийся в холодное бездонное небо. Из тяжелых ворот выезжал отряд всадников.
Взглядом, полным обиды и жгучей зависти, она проводила гордую кавалькаду и побрела
дальше. Вскоре она свернула с главной дороги, и тут были потеряны ее следы, и те, кто были
посланы догнать ее, вернулись ни с чем.
Оставляя по левую руку горы, она уже четвертые сутки шла на юго-восток по лесным
дорогам. Поостыв, она пожалела, что не послушалась Властелина и не пошла с его
Пирамида